Беззаботные годы

Эти каникулы стали первыми для них в поместье Милл-Фарм, которое Бриг купил и подарил сыновьям для их семей. На этот раз, из-за тети Джессики и ее детей, здесь поселилась только семья Луизы и вдобавок Невилл с Эллен, как компания для Лидии. Остальные жили дальше по дороге, в Хоум-Плейс, но они виделись друг с другом каждый день. Дом в Милл-Фарм был белым, с горизонтальной обшивкой досками и черепичной крышей. К нему вела подъездная дорожка, обсаженная каштанами и заканчивающаяся разворотом перед парадной дверью. С одной стороны подъездной дорожки перед домом располагался выгон – видимо, на месте плодового сада, потому что там еще сохранилось несколько очень старых вишен и груш, а ближе к концу дорожки, в низине, – пруд для уток, запретный для младших детей, так как Невилл в первый же вечер свалился в воду. Вылез он весь в зеленой ряске, как король-дракон из «Там, где кончается радуга», – по словам Лидии, которая видела эту пьесу на Рождество и страшно перепугалась. Дом перестал быть фермерским незадолго до того, как Бриг купил его. В нем размещалось только четыре спальни и две мансарды наверху, а также большая кухня и гостиная внизу, поэтому Бриг предпринял стремительное, занявшее полгода планирование и строительство пристройки с еще четырьмя спальнями, двумя ванными наверху, просторной гостиной, столовой и маленьким, очень темным кабинетом с окном, выходящим на стену старого коровника. Бриг провел в дом электричество и воду из двух скважин, одна из которых уже иссякла, и теперь вода из крана в кухне едва текла. Дюши приложила руку к интерьеру, поэтому повсюду были белые стены, кокосовые маты, ситец с неопределенным цветочным рисунком и большие пергаментные абажуры. В гостиной и столовой появились камины, в кухне – новая плита, в лучшей спальне из старых – еще один небольшой камин, но в остальном дом не отапливался. Для зимы он не годится, подумала Вилли, впервые увидев его. Обстановку собирали общими усилиями: железные остовы кроватей, пара изящных вещей, найденных Эдвардом у мистера Кракнелла в Гастингсе, несколько картин Руперта и древний граммофон в шкафчике лаврового дерева, с трубой и ящичком для пластинок, которые дети непрерывно крутили в дождливые дни – «Пикник плюшевых мишек», «Танец кузнечиков», «Золотой и серебряный вальс» и та, которую особенно любила Луиза, – Ноэл Кауард поет «Не пускайте свою дочь на сцену, миссис Уортингтон». Дети пели ее всякий раз, когда взрослые заставляли их делать то, что им делать не хотелось: по словам Вилли, эта песня стала для них чем-то вроде «Марсельезы». За домом еще сохранилось несколько старых надворных построек, а дальше начиналось раздолье полей хмеля.