Беззаконие отцов наших

Моисей и Кофи сидели на керамических ящиках у медблока, привалясь спинами к одной из уцелевших стен. Завидя Филипа, Моисей поднял руки вверх ладонями, спрашивая что-то без слов.

— Ну вот хоть добыча ископаемых, — Кофи продолжал разговор, который они вели с Моисеем. — Мы много чем можем заниматься, пока энергия есть. Вот кончатся топливные таблетки, что тогда? Гидропонике каюк. Дрожжевые фермы не работают.

— У Кофи вышли сигареты, так что он решил, мы все сдохнем.

— Да при чем тут… это всего касается. К оружию нет патронов. В медцентре нет лекарств для укрепления костей. У службы безопасности осталось полдесятка электрошокеров, и все. Как думаешь, насколько обильно тем огроменным ублюдкам насрать на шокеры? Лаборатория не умеет печатать детали из ничего. Принтеры у них не волшебные. Нужны металлы и промышленная глина. Углерод. Ну и даже найди мы все, чтобы не сдохнуть с голоду… бля, ведь еще и детей рожать придется.

— Да твою ж мать.

— Я серьезно! Детей здесь ни одного. Самому молодому в Бете лет двадцать с чем-то. Мы помрем от старости, и делать дело будет больше некому.

— Да и хорошо, что детей нет. Ты б за них до усрачки трясся. — Моисей плюнул, как точку поставил. — Может, погодим загоняться с нашим наследием, пока Альфа не починит радио и не расскажет, что там с изысканиями? Вообще что нам сейчас надо, так это самоходка. Я не собираюсь привязывать это говно к горбу и таскать на половину дороги к вершине. Ну на четыре десятых, хер с ним.

— Не жди под водой, — сказал Филип.

— А это еще к чему? — нахмурился Моисей.

Филип покачал головой и ничего не ответил.

В следующие несколько часов город понемногу замер. Сосредоточенные на разборке конструкций команды остановились. Горы припасов перестали расти. Люди, склонясь друг к другу поближе, говорили тихо и напряженно. Предвкушение действия, работы, часов, до краев наполненных тем, что должно быть сделано, и сделано быстро, уступило место тягучему тошнотворному ступору. Команда техобслуживания за стеной кричала как-то слишком много и смеялась как-то слишком громко.

День потихоньку перетекал в вечер, когда вернулись Люард и остальные. Издалека Филип, как и весь город, видел идущих к северной стене Эвелин Альберт и Нами Ве. У Филипа внутри все натянулось, его наполнило давнее детское чувство, что вот сейчас обязательно случится плохое. Он проверил питание к магнитному метателю на крыше производственной лаборатории. Какое-никакое, а занятие — сидеть без дела было невмоготу.

Лично он не видел, как Люард налетел на Хандро, но слышал много. Красный как рак Люард орал на Хандро, что тот идет против воли целого города и рушит весь план. Из-за него целый день потеряли, так что пусть моет платформы и готовит к переброске, приступаем с утра. По словам Кофи, Хандро слушал себе тихо, пока Люард тыкал ему пальцем в грудь и вопил в лицо, а потом и говорит, мол, план Люарда плохой и он, Хандро, не позволит жителям города загнать самих себя в могилу только затем, чтоб Люард не плакал. Взъерошил главе научников шевелюру, по-братски этак, как маленькому. И ушел.

— Это надо было видеть, — говорил Кофи с благоговейным придыханием. — Жаль, тебя там не было.

— Не, — ответил Филип. В живот будто кто-то врезал. — Мне и тут неплохо.

Они сидели на скамейке: ножки из катушек от оптического кабеля и сиденье из местного аналога дерева, чью бледную древесную плоть пронизывали зеленые и голубые прожилки. Филип, Кофи, Моисей. Спинами к стене медцентра, лицом к площади. Темное пятно почти исчезло, и Филип лениво гадал, что могло случиться с кровью. По всему городу точно так же кучковались люди. Конфликт принес напряжение, как ветер приносит запах гари, неосязаемый намек на опасность, которую все чувствуют, но никто не видит.

— Люард — мудак, — сказал Моисей.

— Мудак, — согласился Кофи. — Но главный мудак. Был, по крайней мере. Как сейчас, непонятно.

Филип знал, как бы оно шло раньше. Со скоростью света полетели бы сообщения, узконаправленные лазерные лучи били бы от передатчика к передатчику, за кольцо врат, до администрации Эмерлинг-Восс, дальше разговор с представителем профсоюза, за ним — разрешение компании на санкции в отношении Хандро и его людей. Лишение премий. Лишение профсоюзных привилегий. А то и билет на обратный рейс. На тот же «Рифмоплет», к примеру. Или другой подобный корабль. Отчасти Филип до сих пор ожидал, что так и будет. Но так, конечно, не будет. Люард придумал план, заручился общим согласием, но выполнить не смог. За ним больше не стояли ни компания, ни профсоюз. Протоколы кончились. Осталась только сила.

— Ты не ешь, — сказал Моисей, и Филип понял, что тот так и говорит с ним.

— Не особо голоден.

— Дерьмо какое-то. — Моисей поднял миску. — У нас и соус кончился?

— Ага, — ответил Кофи. — Деликатесы теперь можешь забыть. Баррет, он из химиков, говорит, они ищут, чего такого извлечь из местных организмов, чтобы и на вкус не совсем отрава, ну и вообще чтобы не отрава. Что-то найдут через пару недель, наверное.