Беззаконие отцов наших

— Я не буду жрать это говно инопланетное, — сказал Моисей. — Сдурел совсем? У них химия вообще не такая, как наша.

— Да есть кое-какие совпадения. А соль — она и есть соль, хоть здесь, хоть где. Вот хорошо бы нашлось что-нибудь, чтоб перцем пахло. Или тмином.

— Пополним припасы в Альфе, когда они радио починят, — сказал Моисей. — До тех пор я хоть дерьмо жрать могу.

— Если Альфа есть еще, — ответил Кофи. — Очень уж долго на связь не выходят. Ну и если они свою еду берегли, пока мы свою ели. Им-то пополнять припасы негде. — Он поднял миску, как образец на презентации. — Так что единственное дерьмо, что осталось — вот.

Моисей потемнел лицом, поджал губы.

— Знаешь что? Иди-ка в жопу.

Он встал, втянул голову в плечи и удалился, бормоча что-то себе под нос. Кофи проводил его удивленным взглядом.

— Чего это с ним?

— Да все подряд, видимо, — ответил Филип. — Корабль. Наш человек в Альфе. Врата. Многовато всего, сам понимаешь.

Кофи кивнул.

— Забыл, что вы двое тут совсем недавно. Считалось, вы в Бете ненадолго.

— Считалось.

Кофи сгреб очередную ложку протеиновых дрожжей из миски и кивнул на миску Филипа.

— Надо есть. Ничего хорошего, конечно, но все лучше, чем голодать.

Филип зачерпнул двумя пальцами мягкое густое месиво. В животе все сжалось, но он заставил себя проглотить и порадовался, что не стошнило.

— Ты что помнишь?

— Ке?

— Ну про это, перед тем, как врата кончились.

Кофи кивнул. Перед тем, как кончились врата, могло быть только одно «это».

— Да не знаю. Сейчас уже нормально и не вспомнить. Я занимался… водопроводом, вроде. И тут раз — и я уже кто-то другой. Или вообще никто. Но я огромный. А у тебя что?

— Знаешь, как сон. Когда заканчивается, не можешь вспомнить. Типа что-то настолько большое, что в голове не помещается. Вот такой сон…

— После которого просыпаешься — а кругом блядский кошмар.

Филип засмеялся, Кофи за ним.

— Да ну на хер, короче. Просто… Моисей странно себя ведет, это понятно. Но и я вот постоянно жду «Рифмоплет». Жду Диесисьет, когда она там закончит в Альфе и сюда прилетит. Или я к ней. Или… следующий контракт мы заключили в системе Трайдеви. Пять рабочих групп, строительство энергосистемы для города с населением в полмиллиона. Четыре года возили бы бригады туда-обратно, а сами работали за основу. Я все размышляю, как оно там пойдет, будто мы туда все еще собираемся. Полмиллиона человек. Теперь — четыреста, вот и все.

— Ну, остальные где-нибудь да есть, никуда не делись.

— Думаешь? Я вот не знаю. Может, остались только здесь и только мы, а прочих задуло, как свечки на ветру. Нам-то откуда знать?

— Альфа есть.

— Может быть.

— Изыскательская группа.

— Ты понял, о чем я.

— Ага, — сказал Кофи.

Эрик Таннхаузер, невысокий блондин с такой бледной кожей, что сквозь нее явно читались вены на его лбу, толковал о чем-то с Миной Ньоку на том конце площади. Он тряс головой и гневно тыкал пальцем вверх, в лицо женщине. Рядом возникла Нами Ве, и Таннхаузер обрушил всю свою ярость на нее. Филип попытался протолкнуть в глотку еще еды, но побороть себя не смог.

— Как думаешь, устроят новое голосование? — спросил он.

Кофи пожал плечами.

— Если да, ставлю половину недельной платы, Хандро победит. Ты бы его видел. Люард плюется, шипит как ошпареный кот, а Хандро все как с гуся вода, ноль внимания. В общем, как бы ни проголосовали. Мы остаемся. Держим рубежи.

— Может, и не придется. Вдруг все твари уже прошли. Ушли себе дальше.

— Или отрастили крылья и учатся дышать огнем. Кто эту планету разберет. — Кофи выскреб остатки еды и поднял миску на ладони, как музейную ценность. — Устал я на хер от этого всего.

Кончился ужин, а Моисей в комнату так и не вернулся. Филип лежал на спине, подложив руку под голову вместо подушки, и ждал сна, который все не шел. Только Филип начинал уплывать в дрему, слышался какой-нибудь случайный шум и в кровь выплескивался адреналин, заставляя Филипа просыпаться снова и снова. Он и сам не понимал, что его гложет. Слишком много было вариантов.

Когда не засыпал, думал о Хандро. Представлял эту его стычку с Люардом, строил версии, исходя из рассказов Кофи. Себя вводил в сцену. Узел в животе завязывался все туже. Хандро со своей широкой, опасной улыбкой. Герой. Укротитель чудовищ. Он, может, город спас, когда выгнал зверя на площадь, в зону обстрела метателя. Филип не помнил, кто, но в юности ему сказали как-то: откладывать деньги на случай экономического обвала — глупо. Откуда знать, что будет иметь смысл, а что так и останется цифрами, привязанными к счету, на который всем плевать. Вот что точно будет в цене, так это бухло и пули, никак не деньги. Когда приходит апокалипсис, бухло и пули становятся единственными значимыми валютами. Они не подводят. Скоро Бете придется перейти на них.