Беззаконные края

– Куда нам, Миш? – подает голос Яна.

– На второй этаж, в актовый зал.

Вот тут мародеры явно побывали и поработали. Некогда стоявшие в зрительном зале ряды кресел аккуратно (именно аккуратно, не кое-как «с мясом» из пола выдрали – отвинтили осторожно) демонтировали и вынесли. На грязном, вздувшемся от сырости полу только многочисленные отверстия от болтов крепежа остались. Тяжелого бархатного занавеса, который тут точно когда-то был, тоже нет. Как нет и софитов освещения сцены. И снова никаких следов варварского погрома, снято все бережно, явно для себя люди старались. Все технические лючки на сцене открыты. Под всеми – пустота, думаю, если зайти сейчас в кинобудку, там тоже только голые стены обнаружатся, как и в радиоузле, который тоже рядом. Кто-то тут очень ответственно подошел к своей работе.

– В библиотеке тоже пусто почти, – заглядывает в актовый зал из коридора поотставшая от нас Яна. – Только пара сломанных стеллажей и пара десятков уж совсем порванных книжек. Наверное, они такие были уже, когда забирали все, вот их и не взяли. Остальное подчистую вынесли.

– Или все вывезли еще до войны, когда школу закрыли, – возразил я, впрочем, без особой уверенности.

В те годы целые заводы бросали, что называется, как есть, что уж про небольшую сельскую школу говорить?

– Теперь что? – это я уже оглядывающемуся Мише.

– Теперь с левого дальнего угла нужно настил сцены приподнять. Он там выглядит целым, а на самом деле – видимость одна, гвозди все вынуты, одни шляпки ржавые торчат.

Я огляделся в поисках чего-нибудь, что можно использовать в качестве рычага. Не нашел и, мысленно плюнув на все, натянул на руки перчатки и взялся за покрытые плесенью и ошметками некогда оранжевой краски осклизлые и разбухшие доски. Мишу не обманули, часть настила легко поднялась, открыв довольно вместительную нишу тайника, заполненную плотно уложенными свертками черного упаковочного полиэтилена, щедро замотанного скотчем. Ну-ка, ну-ка, давайте посмотрим, чем мы тут разжились?

Под остро отточенным лезвием ножа с тихим треском расползается многослойный полиэтиленовый кокон, обнажая содержимое. Первым вскрыл я самый большой пакет, заранее отлично зная, что увижу внутри. Разве что не было полной уверенности, ПКМ там или ПКМС[34]. То, что не «Печенег», понятно было сразу, уж больно характерно влево от ствола рукоять торчала, даже через все слои упаковки видно. Оказался ПКМС относительно свежего года выпуска, с пластиковым уже черным прикладом. Патронный короб-«сотка», звенья пулеметной ленты. Патроны наверняка отдельно, думаю, вон в тех приметных прямоугольных упаковках. А вот если машинки Ракова[35] нет, то будет обидно. И дело даже не в том, что ленту без нее не снарядить, вполне можно и так обойтись, вручную, просто она и сама по себе теперь – немалая ценность. Впрочем, не стоит жадничать, хорошо сохранившийся единый пулемет с армейской консервации с нерасстрелянным стволом сейчас тоже очень приличных денег стоит. Конечно, полностью оплатить поход до Екатеринбурга его стоимости не хватит, но ведь я пока только один сверток вскрыл.

В прямоугольных пакетах ожидаемо оказались цинки с патронами. Пулеметные, автоматная «пятерка» и, что порадовало особенно, девятимиллиметровые СП-5[36]. Значит, или «Винторез» тут имеется, или «Вал». У меня, правда, взятый некогда в качестве трофея глушитель на автомат ничуть не хуже, а то и лучше, потому что патронов специальных, с уменьшенной пороховой навеской, не требует, «жует» даже обычные 7Н6 и 7Н10[37]. Звук выстрела, конечно, до конца не глушит, но так и хваленый «Винторез» тоже совсем бесшумно только в кино стреляет. Да и автоматные «пять-сорок пять» отыскать значительно проще, чем девятимиллиметровые спецпатроны. Зато «бесшумка» очень хороших денег стоит, помню, как в Ярославле меня зеленое земноводное душило, когда тамошние опера зажали «Валы», снятые с трупов убитых мною бандитов с Пустошей. Ага, вещдоки, как же. Сказки эти расскажите Пушкину А-Эс или няне его, Арине Родионовне. Но там ничего поделать было нельзя. Формально они были в полном своем праве, а отношения с тамошним руководством портить мне резона не было, и так наследил от всей души, и еще не известно, чем закончилась история противостояния ярославских торговых людей Гольденцвайгов, отца и сына, и их «заклятого друга» и конкурента Колыванова. И как завершение этой веселой истории может отразиться на мне, от большого ума влезшего в самую гущу всей той бучи. Впрочем, будем оптимистами. С доказательной базой на Колывана там все было в полном порядке, так что есть хорошие шансы, что с ним уже покончено. И в Ярославле у меня теперь только друзья и никаких недоброжелателей.