Безжалостные боги

– Куда мы идем? – выдавил он сквозь участившееся дыхание, пока пытался догнать удаляющуюся фигуру. – И может, ты уже скажешь мне свое имя?

Существо остановилось и повернулось, когда Серефин подошел слишком близко. Чувство зловещего, сводящего с ума одиночества, такого мрачного и чужого, давило на грудь, вжималось в ребра и отдавалось в сердце с такой силой, что ему пришлось отступить на пару шагов.

– Ты готов помочь мне? – вновь поинтересовался он, и в этот раз его пронзительный голос показался более приятным.

– Нет.

Существо молча развернулось и направилось дальше.

– Ты не можешь вынудить меня следовать за тобой! – раздраженно воскликнул Серефин.

Но именно это и происходило. Он усмехнулся, стараясь подавить зашкаливающую панику, но понял, что уже не в силах сопротивляться ей.

– Что ты знаешь о калязинских клириках, транавиец?

Серефин споткнулся, услышав слова бога, который, по-видимому, не считал себя богом. Он знал столько же, сколько любой из транавийцев. К тому времени, как его отослали на фронт, всех клириков – ну, кроме одного – поубивали, так что судьба Калязина висела на волоске.

И хотя за это время он хорошо узнал Надю, но даже не представлял, как действует ее сила. А то, что она продемонстрировала во время поединка с Фелицией, не походило ни на одну из магий крови, которую видел Серефин. К тому же она воспользовалась ей в Транавии, куда, по общему мнению, боги не могли пробиться. Разве клирикам не приходится взывать к богам, чтобы получить силу? В этот момент Серефин понял, что не видел, как Надя колдовала, с ночи в соборе Стервятников.

Что это означало? Почему почернел шрам на ее ладони?

Серефин разбирался в магии крови. И его никогда не интересовали другие виды колдовства.

Если честно, он предоставил Наде слишком много свободы лишь на основании того, что она сделала для его страны. И он не испытывал желания наказывать ее за то, что она сорвала якобы существовавшую завесу, ведь не появилось никаких признаков приближающегося божественного суда.

И даже то, что ее боги считались всемогущими, мало что меняло. Будь это так, неужели бы они не помешали этому случиться? Неужели бы не наказали транавийцев за все их мнимые проступки?

Надя не стала с ним спорить, когда он поднял эту тему. А существо разразилось скрежещущим, ужасающим смехом, стоило Серефину озвучить свои мысли.

– Ваши ничтожные жизни для них не больше соринки в глазу. Эта клиричка сделала очень много, после того как прибыла в Транавию. Ты еще увидишь последствия ее действий. Но не сразу.

– Что ж, теперь мне ясно, что ты ничего не знаешь о калязинских клириках, – через секунду продолжило существо. – Жаль. Впрочем, какой тебе прок от этих знаний? Ну, кроме, пожалуй, понимания, как справиться с надвигающейся бурей.

Серефин вздохнул. Он так устал. И эта прогулка лишала его последних сил. Может, именно этого и добивалось существо? Вот только Серефин не собирался так охотно сдаваться. И не собирался ни на что соглашаться вслепую.

– Что ты хочешь выпытать из меня, мальчишка? Историю? Объяснение? Я не обязан отвечать на твои вопросы. Я ничего тебе не должен. Зато ты мне обязан всем. Твой отец продолжал бы жить, если бы не я. И если бы не я, ты бы не воскрес.

Услышав эти слова, Серефин застыл. А существо вновь повернулось к нему.

Серефин вдруг понял, что они стояли под тем же самым деревом, что и в момент их встречи. Огромное, необъятное, просто нереальных размеров, со сморщенными коричневыми листьями, которые изо всех сил держались за ветки, когда их трепал пронизывающий холодный ветер. У него свело живот.

– Ах, ты разве не знал? Ну конечно, нет. Ты же транавиец, как я мог забыть. Как думаешь, сколько людей бы смогли пережить то, что сотворил твой отец? Сколько людей смогло бы выжить, получив такой шрам?

Шрам? У него не было никакого шрама. Ну, если не считать тот, что пересекал глаз.

Существо щелкнуло пальцами.

– Ладно, ладно, ладно. Твой вид так мало видит. Так мало знает. Вы словно дети, бродящие по миру и играющие с силами, которые не понимают. Вы упрямы, но все равно сломаетесь. Ты уже ломаешься.

Серефин закрыл глаза и дрожащей рукой скользнул вверх по груди к шее. Пальцы тут же наткнулись на бугристый, гладкий шрам, словно кто-то перерезал ему горло ножом. Он не помнил, что происходило после того, как Жанета толкнула его во тьму. Возможно, это и к лучшему. Ему не хотелось вспоминать, как он умер. Но он не осознавал, что не заметил шрама.

Как он мог его не заметить?

И неужели все во дворце вежливо делали вид, будто на его шее ничего нет?

– Твой вид создал таких очаровательных существ, как Стервятники, но ты не один из них. Ты, милое дитя, совсем другой человек. И именно я сделал тебя таким. Я скажу тебе, чего хочу, но не жди понятных объяснений, ты их просто не вынесешь, и мне придется вновь собирать тебя по кускам, а это очень утомляет. Знаешь, нет ничего приятного в том, чтобы нянчиться с ребенком, который не может держать себя в руках.