Безжалостный обольститель

– Она не упряма. Просто ей недостает уверенности в себе. А когда у человека нет уверенности, им легко манипулировать, – возразил он сестре.

– Что ты собираешься делать? – спросил Луи. Джулиан фыркнул, потирая шею:

– А что я могу сделать, черт возьми? Как только Софи произнесла клятву и подписала бумаги, она стала его женой. Думаю, уже поздно аннулировать брак... – Он хмуро взглянул на тихо ахнувшую Юджинию. – А другого пути я просто не знаю.

– Развод, – пробормотала Клодия и покраснела, ужаснувшись тому, что эти слова вырвались именно у нее.

Юджиния закрыла глаза, а Энн резко обернулась к ней.

– Ни в коем случае! – горячо воскликнула она. – Софи и так уже уничтожена этим скандалом, и мы не можем позволить, чтобы был нанесен удар по репутации семьи. О разводе и речи быть не может!

– Да, не может, – поддержала ее Юджиния, потирая пальцами виски. – Это навсегда свяжет имя Кеттерингов со скандалом. И потом, у Софи нет оснований для развода. Она должна доказать жестокое обращение, или безумие, или что-то в этом роде.

Клодия беспомощно посмотрела на Джулиана, который, принимая у Тинли вторую рюмку виски, сурово взглянул на нее.

– Ты можешь отказать ей в приданом, – предложил Виктор.

Джулиан кивнул:

– Да, приданого я ей не дам. Но как вы знаете, завещание нашего отца предусматривает ежегодное содержание для каждой из сестер. Софи получит на него право в день своего совершеннолетия, а до него осталось совсем немного времени. Так что Стэнвуд доберется до этих денег. И я даже не хочу оспаривать это право, потому что мерзавец ничего не имеет за душой и содержание для него единственная возможность обеспечить Софи.

В комнате повисло молчание, прерываемое лишь нетерпеливым ерзаньем малышек на диване. Наконец Луи встал.

– Ну, тогда сегодня больше нечего обсуждать. Дорогая, нам пора домой, – обратился он к Юджинии. – Встретимся с этим мерзавцем завтра.

Юджиния встала, увлекая за собой дочерей. Энн и Виктор последовали за ними, и Джулиан не пытался остановить их. Юджиния подошла к нему, положила руку на плечо.

– Мне очень жаль, Джулиан, но не вини себя: ты никак не мог предотвратить случившееся.

Он равнодушно пожал плечами, потягивая виски. Сердце Клодии сжалось – Джулиан выглядел таким усталым, таким разбитым. Она кожей чувствовала исходящую от него боль. Энн наклонилась и поцеловала его в заросшую щетиной щеку, а Виктор что-то пробормотал.

– Проводи их, Тинли, – устало произнес Джулиан и допил виски.

Они остались одни.

Джулиан упорно не смотрел в ее сторону. Никогда в жизни Клодия не чувствовала себя так отвратительно. Через некоторое время Джулиан встал, чтобы налить себе еще виски, потом вернулся в кресло, сделал большой глоток и с тяжелым вздохом закрыл глаза.

Клодии, наблюдавшей за ним, показалось, что прошли часы, прежде чем она спросила:

– Куда ты успел доехать? – Голос ее дрогнул.

Он медленно открыл глаза и уставился на виски в бокале.

– До Ланкастера.

– Мне жаль, что тебе пришлось ехать так далеко, – пробормотала она, нервно теребя золотой крестик на шее.

Он холодно посмотрел на нее.

– Я отправился бы на край земли, если бы это помогло остановить ее, – резко заметил он и снова отвернулся, как ей показалось, с отвращением. Он был, вполне понятно, зол. Но Клодия видела, что есть еще что-то. Полное опустошение.

Она видела это в усталых морщинках, залегших вокруг его глаз, в судорожно сжатых кулаках. Она уже однажды видела его в таком состоянии, давно, когда умерла Валери. И Клодия, несмотря на владевшие Джулианом злость и ярость, не могла сейчас не переживать за него, охваченная невыносимой, глубокой печалью.

Она подошла к нему и опустилась на корточки. Его глаза оставались закрытыми, но он слегка вздрогнул, когда ее рука легла на его руку. Клодия нежно прижалась губами к его ладони. Он снова вздрогнул, открыл глаза и молча посмотрел на нее, когда она прижала его ладонь к своей щеке. Одинокая слеза заскользила по ее щеке – и Джулиан отнял руку. Отвернувшись, он потянулся к своему бокалу.

– Твое сочувствие очень трогательно, Клодия, – хрипло произнес он. – Но к сожалению, ты опоздала.

Нет, сочувствовать никогда не поздно!

– Джулиан, – тихо прошептала она, с трудом подбирая слова. – Мне так жаль. Я так раскаиваюсь в том, что сделала. – Еще одна слеза заскользила по ее щеке. Ее слова казались такими пустыми, ничего не значащими, и она почувствовала себя слабой и беззащитной.

– Если хочешь помочь мне, Клодия, оставь меня в покое, – бесстрастно сказал он и встал. – У меня есть дела поважнее, чем выслушивать твои откровения насчет внезапно проснувшейся совести.

Эти слова ранили ее в самое сердце.

– Прошу тебя, Джулиан. Позволь мне помочь тебе, – упорствовала она.

Джулиан вышел из комнаты, даже не обернувшись.