Беззвездное море

Блокноты мои, в которых я упражнялась насчет “бесконечных возможностей”, превратились в дипломную работу, и может, еще превратятся во что-то большее, поэтому меня и вызвали в Нью-Йорк на встречу (и сейчас я все еще на Манхэттене, завтра возвращаюсь в Вермонт), и на второй день моего пребывания здесь мне пришло сообщение с неизвестного номера.

Привет, Кэт. Сев. – вост. угол Юнион-сквер, час дня.

А под текстом – смайлики: с пчелой, с ключом и с мечом.

Ну, я пошла, как бы я могла не пойти.

На Юнион-сквер в тот день работал фермерский рынок, так что там было столпотворение, и потребовалось время, чтобы найти, где можно встать, никому не мешая, и поскольку я понятия не имела, кого мне высматривать, то решила, что пусть те, кому я понадобилась, сами меня высматривают. Что и говорить, это безумие, слушаться команд, полученных по телефону неизвестно от кого, но людный угол улицы выглядел вполне безопасно, да и, в общем, даже не в этом дело. Я сгорала от любопытства.

Я простояла там минуты, наверно, три, когда мой телефон зажужжал, оповестив, что пришло сообщение.

Посмотри вверх.

Я задрала голову. Не меньше минуты ушло на то, чтобы заметить наконец девушку, стоявшую в верхнем окне огромного книжного “Барнс энд Ноубл” и смотревшую на меня сверху вниз, подняв руку, как будто собралась помахать, но она не махала. В другой руке у нее был телефон, на котором она начала печатать, как только увидела, что я на нее смотрю.

Я узнала ее. Несколько раз она появлялась у меня на занятиях, причем примерно в то время, как З. исчез, но после того января я больше ее не видела. Она вязала, как заведенная. Помогла мне с вывязыванием рисунка “золотое перо”. Помню еще, мы неплохо поговорили о параллелизме в повествовании и о том, что отдельная ветвь истории никогда не представляет историю целиком. Сара как-то ее там.

Ох, а ведь она была с нами тогда, а я даже в голову не взяла. Ну совсем.

Телефон-автомат рядом со мной вдруг принялся звонить. Надо же. Я и не думала, что эти штуки еще работают, классифицировала их как объекты уличного искусства, своим существованием обязанные ностальгии по прошлому.

В моем телефоне опять зажужжало: новое сообщение. “Сними трубку”. Я снова подняла глаза. У нее было два телефона, один поднесен к уху, а на другом она строчит эсэмэски. Сколько ни купи телефонов, все мало.

Люди вокруг начали посматривать на меня странно, я стояла слишком близко к телефону, чтобы кто-то еще мог снять трубку.

Ну, я и сняла.

– Зовут тебя, я полагаю, не Сара, – сказала я, когда трубка оказалась у моего уха.

– Так и есть, – сказала она.

Голос раздался в трубке через секунду после того, как ее губы шевельнулись в окне. И больше она ничего не сказала, хотя оставалась на телефоне. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. И на лице у нее была странная, какая-то почти грустная улыбка.

– Ты что-то хотела мне сказать? – спросила я, не вытерпев больше молчания.

– Она позвала тебя к нам, а ты отказалась, верно?

Мне не нужно было спрашивать, о ком она говорит.

– Ну, я решила не надевать на себя шоры, – сказала я.

– Это было умно.

В голосе ее прозвучала горечь. Я подождала, не скажет ли она что-то еще. Рядом в палатке продавали “мед с манхэттенских крыш”, и я отвлеклась на мысль о существовании городских пчел и сельских и о том, хватает ли цветов тем из них, кто обретается на Манхэттене.

– Я хотела быть частью чего-то большего, ты меня понимаешь? – произнесла вдруг не-Сара. – Чего-то важного, такого, у чего есть цель, высокая цель. Особенная. Но теперь руководство распустило организацию. Нас всех уволили. Никто не знает, что произошло. И я не знаю, что теперь делать.

– Похоже, тебя употребили и выбросили, – сказала я, и это было довольно-таки безжалостно с моей стороны, жестко, хотя и по существу. Но она приняла это как должное.

– Я знаю, что тебе пришлось тяжко, – сказала она. – Я не хотела, чтобы ты все время была на взводе. Я и позвала тебя сюда, чтобы сказать, что за тобой больше не наблюдают.

– Так это была ты.

Она пожала плечами.

– А что случилось с тем местом, которое вы должны были защищать? – спросила я.

– Понятия не имею. Я там никогда не была. Может, оно исчезло. Я даже не знаю, существует ли оно вообще.

– А почему бы тебе не поискать его? – спросила я.

– Потому что я подписала соглашение, в котором сказано, что, если я сделаю что-то такое, они меня растопчут, буквально. Меня уверили, когда расплатились со мной и дали мне новую личность, что этот пункт договора срока давности не имеет. Они убьют меня, если узнают, что я сейчас с тобой разговариваю.

– Да ну? Серьезно? – спросила я, потому что разве не бред, в самом-то деле.

– Абсолютно серьезно, – кивнула она. – Обсуждалось, не устранить ли тебя, но потом решили, что это слишком рискованно, в том смысле, что если будет расследование, то могут выйти на Роулинса, а уж это совсем ни к чему.