Беззвёздная дорога (СИ)

— Я… — сказал Фингон, но продолжать не стал. Тургон всё ещё смотрел на Маэдроса, и его выражение всё ещё было таким же непроницаемым. Маэдрос закусил губу и встретил взгляд Тургона, не отводя глаз. Лицо Тургона, по которому нельзя было ничего прочесть, безмолвно нахмурилось.

Он внезапно прошёл мимо Фингона, хотя Фингон пытался перехватить его — опоздав на мгновение.

— Да что же! — сказал Сэм, и Фродо встал с кресла с неодобрительным восклицанием, и Финрод выглядел обеспокоенным, но Маэдрос спокойно ждал. Тургон завёл руку, и затем его ладонь соприкоснулась со щекой Маэдроса, щедро отвесив тому пощёчину.

Голова Маэдроса откинулась набок. Тургон был силён. Маэдрос пошевелил челюстью; на его щеке появился краснеющий отпечаток ладони.

— Лучше, чем я ожидал, — тихо сказал он.

— Это, — сказал Тургон, — за моего внука, за жену моего внука и за весь её род. — Потом он положил обе руки на плечи Маэдроса и как следует встряхнул его. — А это за то, что ты оказался слишком горд, чтобы жить дальше и слишком упрям, чтобы ответить на призыв Мандоса, и потому заставил моего брата отправиться искать тебя в Пустоту! И поскольку, кажется, никто не может убедить его оставить эту привязанность к тебе, я скажу — от своего имени, и от имени своей матери, и вообще от имени всей семьи, что мы будем весьма тебе благодарны, если отныне ты не будешь попадать в неприятности.

— Я так бы и хотел! — сказал Маэдрос.

— Тебе бы лучше не просто хотеть! — Тургон покачал головой, всё ещё хмурясь. Но потом уголок его рта слегка изогнулся. Он повернулся к Фингону. — Конечно, ты это сделал, — сказал он. — Конечно. Я сказал тебе, что не надо, но конечно, ты это сделал!

— Прости меня, — сказал Фингон. Тургон приподнял брови. — Мне жаль, что заставил тебя горевать, — поправился он. — За всё горе, что я причинил. Мне не жаль, что я туда отправился. Не трать силы на то, чтобы говорить мне, что делать. Всё-таки я твой старший брат, видишь ли. Вряд ли я тебя послушаю.

— Я это знаю, и всё же продолжаю надеяться, — сказал Тургон. Он снова посмотрел на Маэдроса. — Я серьёзно! Не попадай в неприятности!

— Не буду, — сказал Маэдрос; в его глазах и в напряжённой челюсти было видно что-то от его старой решимости. Тургон быстро, сурово кивнул.

— Ну ладно, Тургон, — сказал Финрод, — ты выразил свои чувства как-то уж очень по-человечески.

— У одного из нас есть зять-человек, и это не ты! — сказал Тургон торжественно. Потом он посмотрел на Маэдроса и мрачно хихикнул. — И вообще-то не так уж это было «по-человечески». Туор бы тебя с ног сбил. Может, ещё и собьёт!

— Это, конечно, наименьшее из того, что я заслуживаю, — сказал Маэдрос.

— Меня-то не касается, чего ты заслуживаешь, — сказал Тургон. — Можешь этому радоваться. Добро пожаловать домой, кузен!

После этого напряжение в светлой комнате, казалось, исчезло. Они вместе уселись, и Фродо сделал для них всех чай. Финрод снова попросил Фингона рассказать ему о дороге, и Сэм поддержал его просьбу. Фингон заколебался, глядя на Маэдроса. Но Маэдрос сказал:

— Можешь рассказать.

— Пришлось идти по тёмной дороге, — сказал Фингон.

— Я знаю, — сказал Маэдрос, — я там был!

Фингон вспомнил о счастливом юноше из Валинора, который знал о пауках больше, чем мог признаться самому себе; о том Маэдросе, который говорил в Химринге о своих шрамах. Он знал, что дух Маэдроса всё это время был в плену, опутанный паутиной паучьей королевы. Однако Пустота не была похожа на реальный мир. Там сразу несколько вещей могли быть истиной.

Он рассказал им историю. Это заняло много времени. Его всё время прерывали: Финрод хотел знать больше о голосе, который часто задавал вопросы Фингону, хотя Фингон не мог ничего рассказать ему, а Тургон хотел больше услышать об Элросе, а Фродо и Сэму было интересно всё. Маэдрос смотрел в свою чашку и говорил очень мало. Он добавил пару слов, когда Фингон описывал потоп, поднимавшийся из бездонной бездны.

— Если бы нас тогда унесло, — сказал он, — мне, наверное, было бы всё равно.

Фингон задумался.

— Мне тоже, — согласился он. — Но, наверное, тогда нас здесь бы не было.

Наконец, Фингон добрался до конца истории и до тёмных врат. Он умолчал об их споре у развилки дорог. Ему казалось, что рассказывать об этом как-то не очень правильно.

— И потом мы пробудились в Лореллине, — сказал он, — и Орёл принёс на сюда, и вот мы тут.

В утренней гостиной воцарилась тишина. Свет из восточных окон уже не был таким ярким. Время шло к обеду.

Наконец, Сэм глубоко вздохнул.

— Ну и ну! — сказал он.

***

Ну и ну, видимо, оказалось общим мнением по этому поводу всех эльфов Запада, и все те месяцы, пока Фингон и Маэдрос оставались у хоббитов, множество их чувствовали себя прямо-таки обязанными навестить хоббичью нору и сказать это лично.

— Да они такие же сплетники, как хоббиты из Шира! — сказал Сэм, но это его не слишком волновало. Лишь однажды он вернулся, выпроводив настойчивую компанию любопытных посетителей, и покачал своей белоснежной головой.