Бяка Ада и Тридесятое царство

Глядя на злыдней, Ада всегда думала, что они надуты из резины, как воздушные шары, только не круглые, а вытянутые. Одежды злыдни не носили, никакой и никогда. Их кожа, абсолютно гладкая, без единого волоска, меняла цвет в зависимости от настроения, а на ничего не выражающих лицах с плоскими носами то и дело играли резиновые улыбки. "Ни капельки не похожи на волшебников, — в очередной раз подумала Ада. — Ну разве можно предположить, что у воздушного шарика есть мозги?"

Один злыдень, зеленый, стоял напротив другого, оранжевого, и буровил его уничтожающим взглядом. Прошла минута, и злыдни поменяли цвет. Тот, что был зеленым, стал постепенно розовым, а оранжевый — фиолетовым. Атмосфера на Большой поляне накалялась, зрители свистели и улюлюкали. Оба злыдня пожелтели, потом посинели, глаза их, налитые бурой кровью, чуть не вылезали из орбит. Еще минута, другая… и почти одновременно прозвучали два хлопка — злыдни просто лопнули от натуги, взорвались — их разноцветные ошметки разлетелись во все стороны. На зрителей вблизи от ринга жалко было смотреть — с головы до ног перемазанные яркозеленой едкой слизью, они с отвращением вытирались носовыми платками и салфетками. Даже Ада заметила на своей шерсти несколько противных брызг. Фефелы завизжали.

— Существа, не надо паники, бывшие злыдни совершенно безвредны, — сообщил Старый Пень и почему-то захохотал.

Ада понюхала зеленую жижу на своем плече и криво улыбнулась:

— Бывшие злыдни. Ну-ну. С меня хватит. Праздник не задался с самого начала. — С этими словами бяка покинула поляну. Про Мишеля она даже и не вспомнила. Последнее, что осталось в ее памяти — яркозеленые усы Вилли, испачканные остатками злыдня.

Хрустнула ветка, в свете луны за деревом мелькнула чья-то рыжая шкура. "Неужели опять Васька?"

— Стой! — завопила Ада и бросилась вдогонку.

Глава 7. Хрюндя

Утро встретило Аду хмуро. С трудом разлепив глаза, бяка услышала, как капли дождя хлещут по траве за хрупкими стенами из веток. День не предвещал ничего хорошего, но, по крайней мере, Ада находилась у себя дома, в родном шалаше, и это было просто замечательно.

Бяка лежала в утренней туманной полутьме на своем любимом соломенном матрасе. Справа, слева от нее, и прямо, у самых ног, громоздились три кучки. Справа были грибы, слева — ягоды, а прямо — кучка для мусора, в которую можно было попасть или не попасть, и то и другое очень весело. Бяку вполне устраивала такая скромная обстановка: удобно, все под рукой — и еда, и сны, и мысли. А приключения? Ех-хо! Приключения — снаружи. Бяки не любят приключений в своих шалашах. Дома им нужен только покой.

Ада пыталась привести мысли в порядок. Воспоминания о вчерашнем дне сильно огорчали.

Василису ночью в лесу она так и не догнала, только зря пробегала в темноте, заработала кучу ссадин и синяков. Теперь все тело болело, как будто ее побили. Но могло быть и хуже. "Самое досадное, — решила Ада, — это история с Вилли. Он ведь копил деньги на бякобук почти всю жизнь, а теперь не сможет его купить. Прощай, хрустальная мечта! И все из-за нее. Ужин на празднике Солнцестояния стоит безумно дорого, и, скорее всего, он потратил все свои сбережения на еду для фефел. Тереза и Тамара собирались веселиться всю ночь… А если бы Вилли ее не выручил, страшно подумать, что бы сейчас с ней стало… Фефелы рассказали бы Верховной, что она подслушивала за Советом — Бяку бросило в дрожь, и мысли ее переключились на Совет.

— Интересно, что задумала Верховная? Зачем ей понадобился ключ от Тридесятого Царства и причем тут Леший? А эта странная мышь… куда, кстати, она подевалась вчера?

Ада не могла решить, рассказывать ли Вилли о своих вчерашних злоключениях. "Может, не стоит его пугать? — подумала бяка. — Начнет еще волноваться за меня, ухать, как ненормальный. А если я никому ничего не скажу, может быть, получится так, что прошлого вечера и ночи как будто бы и не было вовсе? Может быть, это как плохой сон — расскажешь его — и сбудется, а не расскажешь — ничего и не произойдет.."

Чего бы только не отдала бяка, чтобы вернуться во вчерашний день. В тот самый день, когда солнце палило немилосердно, а воздух был таким горячим, что мухи, казалось, сварятся в нем, как в супе. Ада зажмурилась и представила себя на поляне. Вот она танцует бяк-бяк, а потом… Нет, Ваську она в лесу не встречала. Потом она пошла к Вилли, и они все вместе: Ада, Вилли и Василиса отправились на праздник. Ада с Васькой всю ночь плясали на радость лесному народу, а Вилли в смокинге смотрел на них с улыбкой и утирал слезы умиления.

"Вот так все и было, — решила Ада, хотя внутренний голос твердил ей, что на самом деле все было совсем не так. — Ладно, хватит переживать. Займусь-ка лучше делом: посплю еще немножко", — бяка укуталась по самый нос в теплое ватное одеяло, только хвост свисал наружу для охлаждения. Но заснуть ей так и не удалось — послышался треск, хлюпанье, сопенье, и сквозь прутья шалаша просунулись длинные усы Вилли. Ада залезла под одеяло с головой: именно Вилли ей сейчас хотелось видеть меньше всего.