Библия: Биография книги

Каббалисты сочетали свои мистические размышления о писании с бдениями, постами и постоянным самоанализом. Они должны были жить вместе, одним братством, усмиряя себялюбие и самомнение, ибо гнев входит в душу, словно злой дух, и разрушает её божественную гармонию. Невозможно постичь единство сфирот, пребывая в таком состоянии раздвоенности[432]. Дружеская любовь была основой экстаза, переживаемого каббалистами. В книге Зохар одним из признаков удачного толкования является крик радости, который вырывается у друзей толкователя, когда они слышат то, что воспринимается ими как божественная истина, или когда один экзегет целует другого перед тем, как подвести итог их мистическому путешествию.

Каббалисты считали, что Тора имеет изъяны, что она неполна и содержит относительную, а не абсолютную истину. Одни полагали, что в нашей Торе недостаёт целых двух книг, а в алфавите не хватает одной буквы, и потому весь наш язык ущербен. Другие развивали версию мифа о семи веках человека, каждый из которых длится семь тысяч лет и управляется одной из семи сфирот. Первый век пришёлся на правление Рахамим/Тиферет (Красоты и Сострадания). Все создания жили вместе в гармонии, и в их Торе не было ни слова о змее, Древе познания и смертности, потому что ничего этого не существовало. Но мы живём во второй век, век Дин, Сурового Суда, сфиры, которая отражает тёмную сторону Бога, и наша Тора повествует о постоянной борьбе между добром и злом, она содержит множество законов, суждений и запретов, а её повести зачастую полны насилия и жестокости. Но в третьем веке, под властью Хесед (Милосердия), Тора снова станет доброй и святой.

Каббала начиналась как крошечное эзотерическое движение, но впоследствии стала массовым направлением в иудаизме, и её мифология оказала влияние даже на тех, кто не имел мистического таланта. Переживая трагические моменты своей истории, евреи находили действующего Бога мистиков более сострадательным, нежели далёкий Бог философов, и постепенно проникались убеждением, что простой смысл Писания не удовлетворяет их и не может ничего прояснить без толкования унаследованного предания — каббалы.

Тем временем христиане Европы приходили к противоположному заключению. Учёный-францисканец Николай де Лира (1270– 1340) соединил старые методы толкования с новыми взглядами схоластиков. Он принимал учение о трёх «духовных смыслах» Библии, но сам придерживался буквального значения и исторического метода толкования. Он выучил древнееврейский язык, был знаком с работами Раши и великолепно знал философию Аристотеля. Его труд «Postillae» — буквальный комментарий ко всей Библии — стал общепринятым учебником.

В работах других богословов проявлялась возрастающая неудовлетворённость традиционным толкованием. Роджер Бэкон (1214–1392), английский монах-францисканец, выказывал своё раздражение теологией схоластов и призывал учёных изучать Библию на языках оригинала. Марсилий Падуанский (1275–1342) возмущался растущей властью господствующей Церкви и отрицал право Папы римского быть верховным хранителем Библии. С этих пор все реформаторы церкви будут связывать свою неприязнь к Папе, кардиналам и епископам с неприятием их притязаний на право быть судьями в вопросах экзегезы. Джон Уиклифф (1329–1384), учёный из Оксфорда, разгневанный продажностью Церкви, утверждал, что Библия должна быть переведена на народный язык, чтобы простой народ мог читать Слово Божье самостоятельно, не завися в этом от духовенства. «Христос говорит, что Евангелие должно проповедоваться по всему миру, — утверждал он, — Священное Писание есть книга народа, и все народы должны знать его»[433]. Уильям Тиндэйл (ок. 1494–1536), который перевёл Библию на английский язык, поднимал те же вопросы: должен ли авторитет Церкви быть выше авторитета Евангелия или Евангелие должно быть поставлено выше Церкви? К началу шестнадцатого века это недовольство вылилось в революционное движение, руководители которого призывали верующих полагаться только на Писание.

Глава VII Sola Scriptura