Библия: что было «на самом деле»?

Централизованный монотеизм. Бог Един и почитать Его можно, согласно выраженной в Законе Его воле, только строго определенным способом и исключительно в избранном Им месте. Именно это утверждается в Пятикнижии, но, судя по всему сказанному выше (см. цитату Вейнберга), в раннемонархический период реальность была довольно далека от этого идеала, и даже трудно предполагать, что сам идеал был широко известен. Особенно впечатляет тот факт, что величайший пророк Самуил, который в Первой книге Царств представлен как образец благочестия, приносит жертву в произвольном месте и это не вызывает никаких возражений ни у героев повествования, ни у самого автора (1 Цар. 9).

Можно также заметить, что Герд Тайсен называет это «монотеистической динамикой» и перечисляет три основных аспекта, которые стали действовать еще в период вавилонского плена.

Преодоление когнитивного диссонанса: Господь должен спасти свой народ, но исторические события для этого народа выглядят катастрофично. Следовательно, нужно переосмыслить само понимание спасения и роль Господа в истории: она заключается не в политическом и военном триумфе.

Переход от монолатрии (почитание одного из богов) к подлинному монотеизму (вера в исключительное существование Единого Бога), которому и приписывается любое сверхъестественное вмешательство в жизнь людей.

Конкуренция с языческими культами, которые в таком случае нужно счесть ничтожными, а их божества – несуществующими[119].

По-видимому, основное идеологическое содержание этих книг как раз и есть утверждение централизованного монотеизма в борьбе прежде всего с остатками языческого политеизма, а затем и с остатками более ранних и менее централизованных разновидностей яхвизма, допустимых для Самуила, но не для царей эпохи непосредственно перед Вавилонским пленом. Следовательно, в них события отражены с точки зрения монотеизма, сначала полицентричного, а потом и централизованного, но при этом постоянно встречаются реликты более ранних стадий яхвизма.

5.4. Автор и текст в книгах Царств

Предполагаемый автор книг Царств с середины XX в. носит условное имя Девтерономист (мы с ним уже встречались в разделе 5.1. «Давид как царь и персонаж»), изобретенное М. Нотом. Он обратил внимание, что книги Иисуса Навина, Судей и книги Царств близки и по литературным особенностям, и по идеологии к Второзаконию, следовательно, логично предположить общее авторство. Дискуссия по авторству этих книг была долгой и продуктивной, ее обзор не входит в наши задачи, но можно сказать, что сегодня основная гипотеза примерно такова. Речь явно не идет об индивидуальном творчестве единственного человека, по-видимому, было по меньшей мере два автора, принадлежащих к одной традиции (их условно называют первым и вторым Девтерономистами), плюс некоторая редакторская обработка. Этих авторов обычно относят ко временам правления Хизкии (рубеж VIII–VII вв. до н. э.) и Йошии (вторая половина VII в. до н. э.) – царей, о которых они говорят подробно и очень доброжелательно. Последующие события добавлены к уже практически готовому историческому труду неизвестными продолжателями.

Но такая датировка исходит из предположения, что авторами могли быть только лояльные царскому двору люди. Вместе с тем практически все согласны, что авторы были гораздо ближе к Храму, чем к царскому дворцу, – по сути дела, Храм и есть главный герой их повествования. Тогда можно выдвинуть ровно противоположную гипотезу: об идеальных царях рассказывали в эпоху, когда правил какой-нибудь нечестивый царь (например, Менаше). В конце концов, если мы видим восторженное повествование о правлении Николая II в России, почти наверняка оно было написано спустя десятилетия после его смерти и его светлый образ противопоставляется тем, кто пришел к власти после него.

Отметим также, что образ царя Давида – основателя династии и явно положительного героя – далек от идеализации. Мы видим и его слабости, и страстные неконтролируемые порывы, и провалы его политики. Девтерономисты, кем бы они ни были и сколько бы их ни было, явно не считали себя придворными пропагандистами. Автор, как пишет Элисон Джозеф, «преображает личность Давида, хорошо известную по Самуилу (или его источникам), в фигуру, критически важную для него, чтобы написать историю, основанную на богословии и сосредоточенную на культе»[120].

На русском языке обзор этой дискуссии можно увидеть в книге Ричарда Фридмана, причем он считает вторым Девтерономистом пророка Иеремию[121]. Это смелое предположение имеет под собой определенные основания, но все же остается скорее догадкой, чем даже гипотезой. Однако, если не переходить на личности, что мы можем сказать хотя бы о некоторых из авторов? Что их идеология (а она достаточно ясно видна в тексте) говорит о них самих?

Один из главных исследователей ветхозаветных нарративов Р. Олтер пишет об авторе Давидова цикла (Первая, Вторая и самое начало Третьей книги Царств):