Библия и мировая культура

Сатана искушает Иисуса Христа (Матф 4), но само пришествие Христа и распространение Его учения описываются в Новом Завете как второе (после описанного у пророка Исаии) низвержение сатаны. Так, когда ученики Иисуса впервые выходят на проповедь, Христос видит «сатану, спадшего с неба, как молния» (Лук 10:18). Великая жертва Иисуса во имя людей и Его Воскресение до конца выявляют поляризацию Добра и Зла в мире. С этого времени сатана окончательно осужден (Иоан 16:11) и лишь временно может быть «князем мира сего» (Иоан 12:31). Его борьба против Бога обречена на поражение, хотя во времена прихода антихриста, которым он будет руководить, сатана возьмет реванш — но только для того, чтобы быть окончательно побежденным и посрамленным в генеральном сражении сил Добра и Зла, когда придет Мессия, т. е. во время второго пришествия Христа. Однако с этой доктриной не совсем согласуется указание Откровения Иоанна Богослова на то, что сатана будет скован архангелом Михаилом на срок тысячелетнего Царства Божьего на земле, а затем вырвется из темницы, когда вдохновляемые им Гог и Магог пойдут вой ной против «стана святых и города возлюбленного» (Откр 20:1–10), т. е. против верных Богу и Иерусалима. Противоречит каноническим представлениям и концепция Оригена о том, что в конце времен все, кто отпал от Бога, в том числе и сатана, вернутся к Нему и обретут Спасение.

В эпоху Средневековья Церковь, преследуя евреев, обосновывала ненависть к ним тем, что они, не принявшие Иисуса, названы в Откровении Иоанна Богослова «синагогой сатаны» (Откр 2:9; 3:9). Восприятие евреев как «отродья сатаны», как его «подручных», которые только и делают то, что строят козни христианам, привело к массовой аберрации сознания и печальным последствиям — вплоть до трагических событий ХХ в.

В Новом Завете нет никаких попыток наглядно изобразить сатану. Однако дальше христианская иконография и христианское искусство изображают его чудовищно-живописно и наглядно, приписывая сатане как антропоморфные, так и зооморфные черты. Он предстает многоруким, с исполинским волосатым телом, с огромной пастью или несколькими пастями, похожим на дракона с хвостом, рогатым, со змеиным языком, крыльями летучей мыши (нетопыря) и т. п. Пасть сатаны часто отождествляется с вратами ада, попасть в который означает быть сожранным сатаной.

Яркий визуальный образ сатаны рисует Данте в «Божественной Комедии»: сатана предстает вмерзшим в ледяное озеро Коцит в эпицентре Ада (лед символизирует холод нелюбви); у него шесть крыльев нетопыря, соответствующих шести крыльям херувима, и три лица, пародийно соотносящихся с Троицей; при этом их цвета — красный, желтый и черный — символизируют гнев, бессилие и тьму невежества (в противоположность Любви, Всесилию и Всеведению Бога). В трех пастях Люцифера казнятся три предателя — Иуда Искариот, Брут и Кассий. Образ, созданный Данте, призван вызвать крайние ужас и отвращение, показать сатану как абсолютный антипод всего возвышенного, светлого, небесного, Божественного.

Совершенно иной, трагически-противоречивый, психологически очень сложный образ Сатаны рисует Дж. Милтон в «Потерянном Рае»: Сатана предстает как воплощение гордыни, предельного индивидуализма; он сознательно выбрал бунт, чтобы не повиноваться слепо Божественному авторитету, и заказал себе дорогу назад. Однако небесная гармония и способность любить не утрачены им до конца, и именно невозможность — из-за раз и навсегда избранного бунта — возвращения к гармонии и любви заставляет его безмерно страдать; ад для него — он сам, его внутренние противоречия («Везде в Аду я буду. Ад — я сам»; перевод А. Штейнберга). В бунте милтоновского Сатаны есть и нечто ужасное, и нечто позитивное: стремление разрушить всякий застой и двигаться вперед. Эта диалектика влияет далее на образ Мефистофеля в «Фаусте» Гёте. В наибольшей же степени гордый титанизм личности Сатаны в поэме Милтона воздействует на романтиков (Люцифер в мистерии Дж. Г. Байрона «Каин», Демон в одноименной поэме М.Ю. Лермонтова и в иллюстрациях к ней М. Врубеля).

Образ сатаны и связанные с ним парадоксы остаются притягательными и для искусства ХХ в., как никогда остро ощутившего глобальность противостояния Добра и Зла в мире и одновременно их двусмысленно-страшную, убийственную относительность и иррациональность для человека.

С образом сатаны неразрывно связан образ антихриста (букв. с греч. «анти-Христос», «анти-Мессия», «противник Христа»), понимаемого в христианской традиции как эсхатологическая фигура противника Бога и Иисуса Христа, как воплощение сил Зла, временами сливающееся с сатаной. Одновременно антихрист выступает как посланник и подручный сатаны, как лжемессия, который в конце времен будет разоблачен и побежден в последнем сражении Добра и Зла.