Библия Раджниша. Том 4. Книга 1

Я сказал: «А вот докажите, что это не в моей власти». Поэтому я отправился объяснить, в чем дело: что управляющий пришел и что вся ситуация заключалась в следующем: «Он выпускает глупые приказы. Я же не настолько глуп, чтобы вывешивать их на доску объявлений в общежитии. Поэтому или примите мою отставку как старосты, или, когда он придет, объясните ему, что его приказы глупые, а староста поступает правильно».

Например, один приказ был о том, что ровно в девять часов свет должен быть выключен. Я сказал: «Это абсурд. Я читаю до трех часов утра; и я пришел в университет, чтобы учиться как можно больше. Я никому не причиняю вреда. Я не собираюсь выключать свет в девять часов. Он будет выключаться в три часа утра. Свой свет он может выключать в восемь часов, или в девять часов, или когда он захочет. Он может выключить его навсегда — я не возражаю».

«И ни один студент не заявил, что его что-то беспокоит, потому что все студенты располагают своим собственным временем и свободой. Кто-то занимается до десяти, кто-то занимается до двенадцати. Кто-то рано ложится спать, рано встает и начинает читать в три часа утра; когда я отправляюсь спать, кто-то намеревается начать читать и включает свой свет. Изменить это — абсурдно. И я сказал управляющему: ‘Вы стараетесь управлять даже нашим сном. Днем вы управляете нами: что делать, как делать, куда ходить, куда не ходить. Даже ночью… — скоро вы начнете управлять нашими снами и спрашивать нас: Почему тебе снилось это?’»

Я сказал заместителю ректора: «Вы человек, занимающийся историей, вы должны знать, что один египетский император выпустил приказ — это исторический факт, — фараон издал приказ по всему царству о том, что никто не должен ему сниться. Если кто-нибудь попытается сделать это, то будет приговорен к смертной казни. Естественно, ведь никто не должен прерывать его сон.

Таким образом, ситуация была затруднительной. Следующей ночью ему приснился один из его придворных. Его немедленно схватили. Он изо всех сил старался объяснить: «Я не выходил из своего дома».

Фараон сказал: «Дело не в этом. Почему ты появился в моем сне? Кто ты такой, чтобы нарушать мой сон?» Итак, это сон фараона, его воображение — несчастный человек ничего не мог поделать; он даже не думал о фараоне, но он был наказан. Поскольку он принадлежал двору, то его, конечно, не приговорили к смертной казне, а лишь к нескольким годам тюремного заключения».

Я сказал заместителю ректора: «Вы должны помнить это. Теперь этот человек скоро начнет приказывать: ‘Тебе должно сниться это, а тебе должно сниться то’ и ‘Ты должен видеть сны только до этого момента, а затем все сны должны закончиться’. Я не могу выставлять на обозрение такой абсурд: студенты — свободны. Не должно быть беспокойств и проблем. Никто никому не мешает».

Итак, я пошел, чтобы сказать ему: «Скоро будут неприятности и драка между мной и управляющим. Вы должны заменить или меня, или управляющего; мы не можем сосуществовать вместе. А если вы помните о слове, которое вы дали, то должны заменить управляющего, поскольку он не может доказать, что он прав».

В этот момент он сказал: «Вы видите сидящего здесь профессора — он говорит, что вы мешали ему вести занятия».

Я спросил профессора: «Вы взяли свое утверждение обратно, а я сказал вам, что вы не взяли его обратно. Если вы взяли его обратно, тогда почему вы здесь жалуетесь? Если бы вы не взяли его обратно, то у вас хватило бы мужества, чтобы спорить. Я не мог сидеть там, слушая такие глупости, — это оскорбление университету. Я не мешал занятиям. Вы стали поднимать шум — я старался все уладить».

И заместитель ректора сказал профессору: «Докажите теперь, что он неправ, так как я обещал ему, что если будет доказано, что он неправ, то только тогда против него будут предприняты какие-то санкции».

Но все способствовало мне. Чем больше я конфликтовал с разумными, образованными, культурными, остроумными людьми, тем больше я приходил к выводу, что это очень полезно… ни учебники, ни лекции в классе, а то, что я обычно называл — они их так не называли — занятия, проводимые вне программы обучения. Я обычно называл свои занятия внепрограммными; и они, действительно, вознаградили меня.

Когда первый раз я вошел в университетский класс философии, я впервые встретил доктора Саксену. Действительно, я питал любовь и уважение только к нескольким профессорам. Моими наиболее любимыми профессорами были доктор С. К. Саксена и доктор С. С. Рой — по той простой причине, что они никогда не обращались со мной как со студентом.

Когда первый раз я вошел в класс доктора Саксены, на мне были деревянные сандалии; доктор выглядел немного озадаченным. Он взглянул на мои сандалии и спросил меня: «Почему ты носишь деревянные сандалии? Они производят столько шума».

Я сказал: «Зато они держат мое сознание начеку».

Он сказал: «Сознание? А ты пытаешься держать свое сознание начеку также и другими способами?»