Библия Раджниша. Том 4. Книга 1

Они предоставили мне полную свободу, чтобы я мог быть самим собой, так как у них не было желания формировать мой характер. В действительности, они хотели, чтобы я вернулся к своим родителям и чтобы я стал тем, кем они хотели меня видеть. Мой дедушка по материнской линии, действительно, говорил мне много раз: «Наше единственное желание — это вернуть тебя твоим родителям такой же чистой грифельной доской, какой они дали тебя нам. Мы ничего не хотим писать на тебе. Кто знает? Ведь это может противоречить желаниям твоих родителей. Ты принадлежишь им, для нас ты — гость: все, что мы можем дать тебе, — это свобода, наша любовь и место, где ты можешь расти».

Но первые семь лет жизни — самые важные; потом никогда у вас не будет столько возможностей. Эти семь лет определяют ваши последующие семьдесят лет, весь фундамент закладывается за эти семь лет. Поэтому, по странному стечению обстоятельств, меня уберегли от моих родителей, а к тому времени, когда я сблизился с ними, я был почти самостоятельным, я уже летал. Я знал, что у меня есть крылья. Я знал, что мне не нужна ничья помощь, чтобы заставить меня летать. Я знал, что все небо — мое.

Я никогда не просил, чтобы мной руководили, а если мной начинали руководить, я всегда резко отвечал: «Это оскорбительно. Вы думаете, что я не могу сам справиться? Я прекрасно понимаю, что предоставление такого руководства не является плохим намерением, — за это я благодарен вам, — но вы не понимаете одну вещь: я способен сам все сделать. Только дайте мне возможность доказать свой характер. Не вмешивайтесь».

За эти семь лет я стал поистине большим индивидуалистом: твердым орешком. Теперь меня невозможно было сбить с толку.

Обычно я проходил через магазин своего отца, так как магазин был в передней части дома, а в задней части проживала наша семья. Так бывает в Индии: жилье и магазин находятся в одном здании, поэтому со всем очень легко управляться. Обычно я проходил через магазин своего отца с закрытыми глазами.

Он спросил меня: «Странно. Когда ты идешь через магазин в дом или из дома, — а надо было пройти всего двенадцать футов, — твои глаза всегда закрыты. Какой ритуал ты соблюдаешь?»

Я сказал: «Я делаю так просто для того, чтобы этот магазин не уничтожил меня, как он уничтожил вас. Я вообще не хочу его видеть; он меня абсолютно не интересует, совершенно не интересует». А это был один из прекраснейших магазинов одежды в городе — там были самые лучшие материалы, — но я никогда не смотрел на них, я просто закрывал глаза и проходил мимо.

Он сказал: «Вреда не будет, если ты откроешь глаза».

Я сказал: «Как знать — ведь можно прийти в отчаяние. Я не хочу ни от чего приходить в отчаяние».

Естественно, он хотел, чтобы я, — а я был его старшим сыном, — помогал ему. Он хотел, чтобы я, закончив свое образование, приехал и занялся магазином. С магазином он управлялся хорошо; постепенно магазин стал довольно большим. Он сказал: «Конечно, кто же еще будет присматривать за ним? Я буду стареть; ты хочешь, чтобы я постоянно находился там?»

Я сказал: «Нет, не хочу, но вы можете отойти от дел. У вас есть младшие братья, которые заинтересованы в этом магазине, даже слишком заинтересованы — они боятся, что вы можете передать магазин мне. Я говорил им: ‘Не бойтесь меня; я вам не конкурент’. Передайте этот магазин вашим младшим братьям».

Но в Индии существует такая традиция, что старший сын наследует все. Мой отец был старшим сыном своего отца; он унаследовал все. Теперь я должен был заботиться обо всем его имуществе. Естественно, он беспокоился… но выхода не было. Он всячески старался как-то заинтересовать меня.

Он говорил мне: «Даже если ты станешь врачом, ты за целый месяц не сможешь заработать столько, сколько я могу заработать за один день. Если ты станешь инженером, какое жалование ты собираешься получать? Если ты станешь профессором — я могу без проблем нанять твоих профессоров. А ты знаешь, что сейчас тысячи безработных выпускников университетов, аспирантов, докторов философии?»

Вначале он пытался убедить меня не поступать в университет, так как очень боялся, что вдали от дома за шесть лет я стану совершенно независимым. И, кроме того, он не сможет присматривать за мной. Он уже сожалел, что на семь лет оставил меня с родителями моей матери.

Я сказал ему: «Не бойтесь. Что должно было случиться, уже случилось: я действительно выпускник учебного заведения. Те семь лет… Чтобы испортить меня, университет не нужен; я полностью испорчен, я — вне вашего влияния. А эти средства убеждения — жалование, уважение, деньги — я, вообще, не ценю их. И я не собираюсь становиться врачом или инженером, поэтому не беспокойтесь. В действительности, всю свою жизнь я собираюсь оставаться бродягой».