Библия Раджниша. Том 4. Книга 2

Он кричал на попугая: «Заткнись! Успокойся! В воскресенье я должен сам читать проповедь, а я вынужден слушать свои собственные слова; и семь дней ты терзаешь меня, днем и ночью. Как только ты видишь меня, то сразу же начинаешь читать мои проповеди. Я сыт по горло этими проповедями!»

А попугай хихикал. Он говорил: «А как насчет меня? А как насчет тех глупцов, которые приходят в церковь? Каждый сыт по горло. Когда мне скучно, я начинаю читать проповедь — что еще делать? А здесь я никого не вижу, никакого прихода; только ты — мой приход».

Священник много раз думал о том, что если этот попугай умрет — он был стар, — если он умрет, то будет хорошо. По случайному стечению обстоятельств попугай умер, и тогда священник понял, что невозможно жить одному; попугай был его товарищем. Хотя он надоедал ему, но, по крайней мере, это было хоть что-то — скука; по крайней мере, было что-то, на что можно было жаловаться, по крайней мере, был кто-то, на кого он мог кричать. Теперь никого не было.

Вот как привычки влияют на людей. Вы можете быть чем- то сыты по горло — своим мужем, своей женой; все это я называю привычками. Вы можете быть сыты по горло ими; вы могли подумать много раз: «Если только эта женщина умрет или кто- то заберет ее… если ее отнимут силой… Во всем мире случается столько вещей, но с ней ничего не случается: ни несчастного случая, ни похищения, никто тайно не убегает с ней… Похоже на то, что она защищена от несчастного случая!»

И то же самое продолжает думать она: «Этот старый дурень — сколько же мне еще страдать с ним? Собирается он умирать или нет?» Но когда старый дурень умирает, тогда она сразу же начинает ощущать огромную пустоту, невыносимую пустоту.

То же самое случилось со священником. Поэтому он пошел в магазин домашних животных, чтобы купить другого попугая. Он сказал: «Я хочу самого лучшего, так как тот, которого я потерял, почти незаменим. Он был таким великим ученым и таким страстным проповедником. Он пробуждал весь свой приход — хотя приход был небольшой, там был только я; но он был, действительно, страстный проповедник».

«Я молчаливый и терпимый человек; я — священник, и я обязан им быть; но он был способен растопить лед. И он был более терпелив, чем я, так как когда я сердился, он обычно хихикал; это хихиканье я все еще слышу. И я думаю, что, возможно, он понимал лучше, чем я. Поэтому мне нужно что-то… действительно, самое лучшее. Я хочу забыть своего попугая».

Владелец магазина сказал: «Вы пришли вовремя. Только что я получил попугая, который просто золото. Вы не можете представить, чтобы кто-то мог соперничать с этим малым. Пойдем со мной».

Он повел его в глубь магазина. В самой задней части магазина он держал красивого попугая в золотой клетке. Священник сказал: «Какая особенность этого попугая?»

Он сказал: «Вы спрашиваете, какая особенность? Вы не видите эти две нитки, свисающие с его лапок?»

Священник сказал: «Да, я их вижу».

Владелец магазина сказал: «Если вы потянете за правую нитку — и никто не сможет увидеть это, никто из тех, кого вы привели, чтобы познакомить с попугаем… Вы лишь слегка тянете за правую нитку, и сразу же он читает Нагорную проповедь».

Проповедник сказал: «Это великолепно, так как мой попугай обычно читал проповеди, но не Нагорную проповедь. Он обычно повторял мои проповеди, а я повторял проповеди других. А этот попугай читает Нагорную проповедь лишь при малейшем намеке к началу? Мой попугай был не похож на этого».

«Он не знал никаких сигналов; в тот момент, когда он видел меня, он начинал читать, и до тех пор, пока я не закричу и не стану поднимать шум, он не останавливался. Начать читать не было проблемой; проблемой было перестать читать, так как пока он не прочтет всю проповедь, очень трудно было прервать его. Это было механическое явление; он должен был делать это все время. А это хорошо. А как насчет левой нитки?»

Владелец магазина сказал: «Если вытянете за левую нитку, то он повторяет христианскую молитву».

Священник был, действительно, изумлен, и он сказал: «А что, если я потяну за обе нитки?»

«Ты ожидаешь проповедь и христианскую молитву одновременно? — сказал попугай. — Ах ты, сукин сын, разве ты не понимаешь, что я свалюсь на дно клетки?»

Итак, даже попугай имеет больше здравого смысла, чем священник, спрашивающий о том, что будет, если он потянет за две ноги. Даже попугай мог понять, что это была сущая глупость. Каким же человеком является этот священник!

Поэтому я говорю вам, что подобно попугаю человек повторят слова, — но, возможно, попугаи более сметливые. Возможно, они ведут игру, возможно, они лишь дурачат вас. Вы хотите быть одурачены; вы хотите, чтобы вас развлекали, и они делают это. Но глубоко внутри…