Библиотека географа

— Это понятно. Даже если религия не в состоянии обеспечить вас онтологическим комфортом, она по крайней мере формирует структуру. Уж если не духовную, то хотя бы хронологическую.

Я спросил его, по какой причине он решил затронуть эту тему.

— Как я уже говорил, из одного только любопытства, мой друг. Хотел узнать, как обстоят дела в этом смысле у вас. Я, видите ли, в последнее время редко хожу в синагогу. Моя жена, как вы, возможно, знаете, принадлежит к ортодоксальной христианской церкви и родилась в Калифорнии в семье сирийцев. Наши дочери воспитаны в православной традиции, что, надо признать, не однажды являлось причиной внутрисемейных размолвок и недопонимания. Как ни странно, с годами я начал испытывать все больший интерес не к космогонической или теологической сущности иудаизма, но к его ритуалам, рождающим чувство причастности к чему-то древнему, устоявшемуся, освященному веками. К своему стыду, я показал себя дефективным звеном в бесконечной цепочке верующих, уходящей в глубину веков, когда сын получал веру по наследству от своего отца, а тот — от деда. И, будь я сторонним наблюдателем, не преминул бы позубоскалить насчет того, что нынешние прогресс и процветание принесли вере куда больше вреда, нежели все беды и несчастья в прошлом. В этой связи остается одно — уделять повышенное внимание истокам, что, собственно, мы и делаем. Говоря «мы», я, разумеется, имею в виду себя.

Что-то я разболтался… Поезжайте, пожалуйста, вверх по Гровер-стрит, а потом сверните налево к Апплеману. Мой дом находится сразу за Торранс.

Профессор Джадид переключил мой приемник на радиостанцию, передававшую классическую музыку, и следующие десять минут мы ехали в полном молчании.

— Вот он, сворачивайте, — наконец сказал профессор. — Поезжайте по подъездной дорожке или припаркуйтесь поблизости на улице — как вам будет удобнее.

Я остановил машину перед небольшим аккуратным домом. Это была типично уикенденская постройка с обшитым сосновыми досками фасадом, галереями на всех трех этажах, к которым вели наружные лестницы, и выгороженной на крыше площадкой для прогулок, именовавшейся «вдовьей дорожкой». Строение почти не отличалось от дома, где я жил раньше, или от нынешнего дома Мии. Уж и не знаю, почему я ожидал увидеть нечто другое, но так оно и было. Жилище профессора Джадида рисовалось мне то в виде замка, то старинного помещичьего дома, то даже монастырской кельи. Также, на мой взгляд, Джадиду очень подошел бы большой фермерский дом, где он, облаченный в куртку и сапоги, каждое утро совершал бы неспешную прогулку мимо лужайки к висевшему на воротах старинному, обшитому жестью деревянному почтовому ящику, чтобы забрать из него бесплатную общинную газету. Позже я пришел к выводу, что ошибался и профессор Джадид лучше всего вписался бы в обстановку Вены конца девятнадцатого века, представляя собой характерный тип завсегдатая венских кафе.

Кухня профессора Джадида, длинная, с низким потолком и потемневшими от времени деревянными панелями, освещалась неярким уютным светом. Мне подумалось, что такие помещения с легким налетом таинственности особенно нравятся детям. Войдя на кухню, профессор первым делом нарезал кубиками два томата и две небольшие красные луковицы, затем раздавил их в миске деревянной ложкой, превратив в подобие пюре, после чего добавил несколько зубчиков чеснока, листочки майорана, которые сорвал с росшего на подоконнике в горшке кустика, капельку оливкового масла и немного белого сухого вина. Затем он нарезал баранину, смешал ее с овощной заправкой и выложил в керамическую миску, которую поставил в духовой шкаф. Закрыв духовку, профессор налил два бокала белого вина и предложил мне выпить за стоявший в углу черный официальный портфель.

— Что в нем такого? — спросил я.

— Все секреты будут раскрыты в свое время, — подмигнул мне Джадид с видом заправского шоумена.

Я нетерпеливо заерзал на стуле. Мы сидели за круглым деревянным столом перед стеклянными раздвижными дверями, открывавшимися в сад на заднем дворе. Но поскольку на улице стемнело, а у нас горел свет, сада видно не было — только наше собственное отражение на поверхности стекла. В дверь постучали. Я резко повернулся на звук, заметил чье-то торопливое движение, вздрогнул от неожиданности и расплескал свое вино.

Профессор Джадид сочувственно мне улыбнулся (Джозеф всегда паркуется на заднем дворе), поднялся с места и открыл стеклянную дверь. В кухню вошел его племянник с упаковкой пива «Ньюпорт сторм» в одной руке и папкой из манильского картона — в другой. Обняв дядюшку, который почти исчез в его объятиях, он троекратно с ним облобызался. За Джо следовал высокий и очень худой молодой человек в тщательно отутюженном красно-коричневом костюме, рубашке в тонкую полоску и при темно-красном галстуке с гранатовой булавкой. Поверх костюма он надел кожаную куртку и напоминал недоедающего фанатичного рок-музыканта из Гринвич-Виллидж конца пятидесятых.