Библиотека на Обугленной горе

– Спасибо. – Эрвин обошел президентский стол, вытащил мусорную корзину и сплюнул коричневую жижу. Поставил корзину на стол. Возможно, через минуту она мне снова понадобится. – Можно задать вопрос?

Президент снова приглашающе пошевелил пальцами.

– На хрена вам сдалась эта херня?

– Ладно, достаточно… – начал Хэманн.

Президент поднял руку.

– Что вы имеете в виду, агент Леффингтон?

Лицо Хэманна побагровело. Точно, подумал Эрвин. Придурок.

– Зовите меня Эрвин, – сказал он президенту. – Я имею в виду, на хрена вам сдалась эта херня? Конечно, это кошмарное дерьмо и все такое, но, мне кажется, оно немного не дотягивает до вашего уровня. – Он говорил искренне. По мнению президентов, убийство тридцати человек – мелочь.

Президент и Хэманн переглянулись. Президент едва заметно кивнул.

– Мистер Леффингтон… – начал Хэманн.

– Эрвин, – перебил Эрвин.

Хэманн покраснел еще сильнее. Эрвину было насрать.

– Ладно, Эрвин, – процедил Хэманн сквозь стиснутые зубы, натянуто улыбаясь, – у вас имеется категория допуска?

– Конечно, – ответил Эрвин. Национальная безопасность снабдила его допуском. Он сообщил уровень. Не слишком высокий.

На секунду лицо Хэманна стало самодовольным, но потом он взглянул на президента.

– Все равно расскажите ему, – велел президент.

– Сэр, я не думаю…

Президент смерил его взглядом.

– Хорошо, – смирился Хэманн. – Э-э, вчера в этот кабинет поступил звонок от члена террористической организации. Женщины.

– Кэролин? Она звонила сюда?

Они все снова посмотрели на него.

– Верно, – произнес Хэманн.

– Ну ни фига себе, – пробормотал Эрвин. – Ха. И о чем она хотела поговорить?

– Она звонила из-за Стива Ходжсона, – ответил президент.

– Не догоняю.

– Она хотела, чтобы я его помиловал, – объяснил он.

– Правда? – Теперь Эрвину стало очень интересно. – Вы говорили с ней? Вы сами? Лично?

– У нее были коды доступа, – сказал Хэманн. Они с президентом снова переглянулись.

Эрвин подождал, но новых подробностей не последовало. Он что-то недоговаривает. Кодов доступа недостаточно. Что она сказала? Что она сказала, чтобы этот кретин позвал к телефону президента? Он вспомнил кассиров во время ограбления банка, вспомнил Амриту Кришнамурти – пятнадцать лет безупречной работы, – которая отшвыривала в сторону меченые пачки, меченые купюры, собственную карьеру. Краем уха он услышал, что кто-то обращается к нему. Однако это был хороший вопрос. Следовало отложить его для обдумывания.

– Простите, – сказал Эрвин. – Что вы говорили?

Похоже, президента не выбила из колеи его невнимательность. Эрвин подумал, что, возможно, тот ему нравится.

– Я спросил, почему вы вообще ею заинтересовались?

– Три-четыре недели назад она ограбила банк, вместе с еще одной дамой. Оставила там кучу отпечатков. Повсюду. И один-единственный отпечаток в доме, где обнаружили Ходжсона.

– Всего один? – спросил президент. Видимо, он понял, почему это странно, тем самым снова удивив Эрвина.

Точно. Он ведь был прокурором.

– Да, всего лишь один. Странно, правда? Обычно их либо полно, либо вообще нет, если взломщики надевают перчатки. Но на сей раз – только один. Причем идеальный. На крышке выключателя в столовой, словно взятый при дактилоскопии.

– Значит, она хотела, чтобы мы его нашли, – сказал президент. – Почему?

– Не знаю, – признался Эрвин. – Но это хороший вопрос. Может, она хотела, чтобы мы связали ее с этим Ходжсоном?

– Мы постоянно к нему возвращаемся. Кто он такой?

– Никто, насколько мне известно. Сантехник.

Госсекретарь царственно посмотрела на Эрвина поверх очков.

– Сантехник?

– Ага, – кивнул Эрвин. Снова сплюнул в президентскую мусорную корзину. – Ну, знаете, это такие парни, которые чинят унитазы. – И задумчиво добавил: – Но он выглядел совершенно нормальным. В отличие от дамочек-грабительниц и парня в пачке.

– Что-нибудь в нем привлекло ваше внимание? – поинтересовался президент.

Эрвин обдумал вопрос.

– Я провел с ним не слишком много времени. Но мне кажется, что он разбирался в происходящем не лучше меня. Однако парень выглядел виноватым в чем-то. Я не понял, в чем именно. В молодости его взяли на торговле травкой и вкатили два года, потому что он отказался сдать поставщика. После этого – никаких арестов, но он упоминался в чужих делах.

– А теперь?

– Теперь он чист, насколько мне известно. Если не считать убийства копа. Которое он отрицает.

– Вы ему верите? – поинтересовался президент.

– Да, – ответил Эрвин. – Думаю, она его подставила.

– Зачем?

– Средство давления, я полагаю. Что вы сказали, когда она попросила о помиловании? – Президент промолчал. Его глаза были ледяными. Значит, «да». – Не важно. Это не мое гребаное дело. Простите.

– Возможно, вы правы. Средство давления. Хм-м. Что ей могло от него понадобиться?

– Не знаю. Вряд ли починить кран. А это имеет значение?

– То есть?