Библиотека в Париже

«Люгер» выстрелил. Боль пронзила тело Бориса. Кровь просочилась сквозь его белую рубашку. Борис покачнулся и уронил карты, они рассыпались у его ног. Боль была слишком сильной. И в этом последнем па жизненного танца он подумал: «Скажите детям, что я их люблю. Анна… ох, Анна… Ты знаешь мои чувства».

Он не почувствовал, как упал, не почувствовал, как его голова ударилась о пол. Он ощутил рядом с собой Анну, увидел, как красное с его рубашки испачкало ее бледные руки. Услышал крик немца. Это было уже слишком. Борису хотелось подняться вверх по старой лестнице, пройтись между рядами книг, затеряться в сладкой тишине жизни после смерти.

Глава 33. Лили

Фройд, Монтана, август 1987 года

Сестра Мэри Луизы Энджел воцарилась на обложке журнала «Фройд промоутер». Королева бала. Упакованная в бикини дива, собирающая деньги для сирот или команд болельщиков. Один ее взгляд мог превратить мозг взрослого мужчины в кучу навоза. Мы с Мэри Луизой провели часы, гадая, как бы нам стать похожими на нее. Чтобы найти убедительные ответы, мы пробрались в ее комнату, прислушиваясь к каждому шороху, к возможным шагам Сью Боб внизу. Дуновение опасности смешивалось с тошнотворно-сладким ароматом духов Джорджио Армани.

Мэри Луиза сунулась в ящики комода. На ее пальце повис черный бюстгальтер с такими огромными чашечками, что в них поместились бы мячи для софтбола. Мы погладили свитера из ангоры, мягче нашей кожи, и приложили их к своим плоским грудям. Интересно, что бы я почувствовала, если бы рука Робби заползла под такой свитер, добираясь до меня? Восхитительно! Под кроватью я нашла обувную коробку, набитую букетиками с прошлых студенческих балов, и розовый пластиковый контейнер. В нем перекатывались похожие на раковинку улитки пилюли. Противозачаточная пилюля в моей ладони выглядела как пистолет – оба они имели власть над человеческой жизнью. Я вытащила одну из фольги, но Мэри Луиза велела мне вернуть ее на место.

На туалетном столе косметика лежала на подносе, как инструменты хирурга. Голубые тени делали глаза Энджел похожими на бездонные океаны. Когда мы попробовали намазать их на свои веки, это выглядело так, будто мы, свихнувшись, накрасились шариковой ручкой. И под конец мы заглянули в шкаф, полный шелковых платьев от «Ганни Сакс». Ощущение было такое, словно ты держишься за небеса.

Когда я вернулась домой, Одиль с Элеонор сидели на диване, ожидая меня.

– Сью Боб заходила, – мрачно сообщила Элеонор, вставая.

Я поверить не могла, что донесение разведки успело прийти сюда раньше меня.

– Ты ведь знаешь, нехорошо рыться в чужих вещах. – Элеонор не сердилась. Она как будто… была озабочена? – Разве тебе понравилось бы, если бы я стала копаться в твоей комнате?

– Да пожалуйста! – с горечью бросила я. – У меня нет секретов.

– Ma grande, – тоже поднимаясь, заговорила Одиль. – У всех есть и тайны, и личные чувства. У твоего папы, у Элеонор, у меня. И будь благодарна людям за то, что они тебе рассказывают, когда к тому расположены. Постарайся принять их сдержанность и понять, что это обычно не имеет никакого отношения к тебе.

Увидев, что до меня не доходит, как именно понять совет Одиль, Элеонор упростила его:

– Не суй нос куда не надо. Можешь навлечь на себя неприятности.

– Да почему именно мне читают лекции, когда это Энджел держит у себя противозачаточные пилюли?

Элеонор задохнулась, и мне стало куда легче.

Одиль крепко сжала мои руки:

– Выслушай внимательно. Нет ничего хуже, чем разглашать чужие тайны. Зачем тебе рассказывать нам – или кому бы то ни было – о личных делах Энджел? Ты хочешь, чтобы у нее были неприятности? Хочешь погубить ее репутацию? Причинить ей боль?

– Наверное, я не подумала…

Одиль нахмурилась, глядя на меня:

– Ну так в следующий раз думай! И держи рот на замке.

– Никому не нравятся сплетники, – добавила Элеонор.

Они с Одиль снова сели на диван и вернулись к прерванному разговору.

– Так ты думаешь, мне следует поехать? – спросила Одиль.

И на этот раз именно она казалась неуверенной.

– Поехать куда? – тут же спросила я.

– В Чикаго! – пискнула Элеонор.

– Чикаго! – Я вздохнула, жалея, что не могу скрыться где-нибудь от людей, которые наблюдают за каждым моим движением, отправиться в большой город, полный небоскребов и модных ресторанов. – Вы должны поехать!

– Я не садилась в поезд с тех пор, как приехала сюда сорок лет назад. И столько же времени не видела мою подругу Люсьен.

– Но почему вы до сих пор не поехали? – спросила я.

– Она нас приглашала, но Баку не хотелось ехать. А после его смерти я отказывалась уже просто по привычке.

– Подумай об универсальных магазинах и театрах! – воскликнула Элеонор. – Ну, если бы у меня была возможность… И разве не прекрасно будет повидаться с подругой?

– Она приглашает меня на целый месяц.

– Мы с Лили отвезем тебя на вокзал, – предложила Элеонор.

– Я подумаю, – ответила Одиль.

По своему опыту я знала, что это, скорее, означает «нет».

В тот вечер, лежа в постели, когда я уже задремывала, читая журнал, в мою комнату просочились под дверью звуки спора.