Библиотека всего на свете

– Я дважды сыграла ре-минорную гамму без ошибок, – сказала Хейзел, когда отец снял крышку со своей тарелки и с аппетитом начал жевать рис.

– Моя дочь – скрипачка! Ты будешь играть в квартете, а я буду покупать билеты на твои концерты!

Хейзел, унаследовавшая еще и фарфоровую кожу Виолы, залилась нежным румянцем от папиной похвалы. Айзек, темноволосый, с шоколадно-карими глазами, передал свою масть старшей дочери – Ава у них получилась смугленькой. Каждая дочь удалась внешностью в одного из родителей, чтобы все было поровну.

– Куда ты убегаешь? – спросил он, когда Хейзел понесла свою тарелку в раковину.

– Мне нужно еще позаниматься!

– Ты же уже занималась с Нессой.

– Иди-иди, сыграй еще пятнадцать раз, милая, – поддержала дочку Виола. – На экзамене весь вложенный труд оправдается.

Когда Хейзел весело убежала, Айзек отправил в рот новую порцию говядины по-бургундски.

– Не перегружаешь ли ты ее? Ты к ним обеим чересчур требовательна. Они же дети.

Обычно муж не затевал споров за ужином, и Виола предпочла бы, чтобы он и сейчас промолчал.

– Я хочу как лучше.

– Я тоже.

– Но Хейзел нравится играть на скрипке!

Айзек промолчал.

– Я сейчас в немилости у Авы.

– Почему?

– Я договорилась о недельной стажировке для нее у нас в офисе, а ей это не по вкусу.

Айзек кашлянул:

– Я тебя предупреждал.

– Ты согласился, что для резюме такой опыт очень важен, это даст ей преимущество над другими, когда придет время поступать на работу!

– А еще я предложил не мешать ей найти что-то самой. Может, даже подработку, а не бесплатную стажировку.

– Да что мы, нуждаемся, что ли? Пусть об учебе думает! Подработка – это официантка в кафе или в точке фастфуда. Как это расширит ее кругозор?

– Помнится мне, ты три года работала в ресторане фастфуда. – Воинственное настроение Айзека, защищавшего дочерей, будто бы встало на паузу. – Как же мне нравился кружевной фартучек поверх твоей мини-юбочки! Я приходил и садился за один и тот же стол, соображая, сколько удастся просидеть, прежде чем меня вышибут. Я заказывал все по очереди: сперва бургер, который медленно жевал, затем картошку – и наслаждался. Каждый вечер я бегал черт-те по сколько миль, чтобы сжечь набранные калории, а назавтра возвращался за новыми.

– Моя начальница тебя недолюбливала, но деньги с тебя брала с удовольствием.

– Ты тогда была такая спокойная, обслуживала столики, ни о чем не переживала…

– Сейчас это уже невозможно.

– Виола, даже тебе не под силу все контролировать. – Отложив нож и вилку, Айзек приобнял жену и привлек к себе для поцелуя. – Не нужно стараться быть безупречной – даже на солнце есть пятна. И еще мне больно видеть, как ты прогибаешься, стараясь быть любезной с Дженнифер.

– Мне очень хочется исправить то, что я когда-то сделала.

– Мы все совершаем ошибки. Надеюсь, она это понимает. Наверняка и она оступалась за свою жизнь.

Виола хмыкнула:

– Вряд ли, она такая правильная…

– А я тебе говорю – есть за ней грешки, попомни мое слово. Слабости за каждым водятся. – Он страстно поцеловал жену в губы. – А ты и так практически совершенство.

– Ты это говоришь, потому что ты мой муж.

Когда Айзек начал убирать со стола, Виола подумала о модели поведения, пустившей в ней корни с раннего детства: ее воспитывали, равняясь на самые высокие стандарты. Виола получала награды за отличную учебу, ее школьная команда легкой атлетики побеждала год за годом, игра на фортепиано неизменно удостаивалась высшего балла, но ни одно ее достижение как-то не замечалось трудоголиками-родителями… до самой свадьбы Дженнифер. Вот тут Виоле внимания досталось через край.

С дрожью вспоминая собственную юность, Виола поклялась, что не станет похожей на своих родителей. Она тоже хотела, чтобы дочери успевали во всем, она подталкивала их к новым свершениям, но при этом старалась участвовать в их жизни, чего ее собственные родители отродясь не делали. Они словно придерживали свою любовь и нежность, направляя основную энергию на карьеру и почти не оставляя ее для остального, поэтому собственных детей Виола купала в любви с рождения. Может, даже душила своей любовью, как однажды заявила ей Ава. Айзек был прав, только что попросив жену – тонко и деликатно, как он умел, – оставить их в покое.

Оставалось лишь надеяться, что Виола найдет разумный баланс, прежде чем дочери сбегут от постоянной опеки куда глаза глядят.

Через неделю, ясным субботним утром, Виола поехала в коттедж к Адаму Паркеру начинать переделку комнаты Зоэ. Получив проект дизайна, Адам сразу подтвердил, что смета его устраивает. Он снова взял напрокат отпариватель обоев, который уже немало поработал в коттедже «Лилипут», и сказал, что будет помогать.

– Зоэ переехала в кладовую, так что мебель мы уже вынесли, – сказал он Виоле, едва она, нагруженная всем необходимым, переступила порог, и повел ее в спальню дочери. – Вы точно не хотите, чтобы Зоэ помогала?

– Точно нет. Я обрадовалась, когда Ава сказала, что они идут кататься на роликах: это дает мне возможность без помех заняться самой скучной частью. – Виола оглядела пустую спальню: – О, вы облегчили мне задачу!