Библиотекарь

— Ладно, ладно, не трясись, — угрюмо сказала Горн. — Вижу. Не виноват… Это Ритка, сволочь, хитрит…

Я поднял трясущимися пальцами опрокинувшийся стаканчик. Сердце стучало гулко, будто из цистерны. Воздух с трудом просачивался в скомканное страхом бумажное горло.

— Ритка, Ритка… — досадливо бормотала Горн. — После смерти пакостишь, подруга… Вот что, Алешка, — она задумалась, — порассуждаем логически… Первое. У Ритки идеалы были. По Смыслу… Потому Лизку и убила. Той только власть подавай… Второе. Ритка бы вкладыш сберегла… Любой ценой. И третье. Насчет тебя, Алешка… Планы у нее были. Грандиозные. Любила… Поэтому и живешь еще… Ритка верно рассчитала. Ты теперь единственная ниточка… Сдохнешь, и пропал вкладыш… Пропал Смысл… Ты все знаешь… Подсознательно, конечно… Раз с Риткой дружбу водил…

Горн с любопытством оглядела меня:

— Ритка говорила… Ты Книгу Смысла прочел… Так?

— Прочел.

— С вкладышем?

— Да.

— Значит… — голос старухи прозвенел мелкой дрожью, как заверченная волчком монета, — тебе известен Смысл?…

Горн резко отвернулась, словно ей закатили пощечину. На выщербленных скулах вздулись злые желваки. Кажется, самолюбивую старуху задело, что Смысл открылся не ей — великой прозорливой Горн, повелительнице жестоких старух, а никчемному существу, Алексею Вязинцеву, библиотекарю уничтоженной широнинской читальни…

— Алешка, — почти жалобно попросила она. — Расскажи про Смысл… Сядь ближе.

Книга Власти еще действовала, и я не скрытничал.

«ВНУЧЕК»

— Столько думала… — шелестела Горн. — Какой он будет… Смысл… Вечный труд… И личное бессмертие… Говорят… Когда Моисей переписывал Тору… Ангел смерти не мог взять… его душу. — Горн двинула рукой. Из рукава показался тонкий золотой браслет часиков. Старуха протяжно закряхтела: — У-у-у-фф-у-фу-охх…

Моего лица коснулся пованивающий гнильцой дух нечистых зубов и больных кишок. Я не заметил, как Горн преобразилась. Точно вылезли наружу крючковатый шелушащийся нос, непропорционально большие дряблые уши. На усохшем лобике и щеках налились гречневым пигментом родимые пятна и многочисленные старческие бородавки.

— Засиделись мы, Алешка… Читать пора. Книгу Силы. Два раза в сутки читаю… Мне ведь… девяносто шестой год… Натуральная жизнь закончилась. Лишь Книга держит… Э-э-э… — Горн скорчила ехидну гримасу. — Не нравлюсь? Старая? Страшная? Не царица больше? Не владычица? Поправимо… Вот Книгу Власти прочту… Опять зауважаешь…

Я испытывал ни с чем не сравнимые стыд и омерзение за пережитые минуты гнусного угодничества перед этим ветхим существом, чьей злобной волей были приговорены мои друзья…

— Я здесь при чем? — проницательно воскликнула Горн. — Деревню Ритка сдала… Убивали вон те… — она указала за окно. — Мне Смысл был нужен… Ненавидишь? Отомстить хочешь? Зря… — узловатые пальцы стиснули прислоненную к стулу трость. — От смерти его спасла, — перечисляла заслуги Горн. — Настрого запретила… Пальцем тронуть… Что? Не веришь? Интересный ты… Все читатели подохли… Он почему-то живой… И где благодарность?… — хриплый, растерявший краски очарования тембр умел убеждать. — И не стыдно?… Старую бабку… Убить… Алешка… Ай-яй-яй… — Из трости вдруг выпорхнул тонкий длинный клинок. Острие замерло в сантиметре от моего лица. Я даже не успел отшатнуться. — Видишь? — насмешливо осведомилась Горн. — Я ловчее. Рукой двинуть… и тебя нет…

— Не убьете вы меня, — сказал я, осторожно отодвигая ладонью шпагу, — вам Смысл нужен.

— Да не особенно… — она нарочито зевнула. — Подумаешь… Покров советской Богородицы над страной…

Я понял, что Горн маскирует эмоции, и уверенно сказал:

— Зато и бессмертие дает! А вам, Полина Васильевна, даже Книга Силы не помогает…

— Люблю жить… — призналась Горн. — Умирать не люблю… — клинок, чуть покачавшись перед моими глазами, с щелканьем нырнул в трость. — Все равно… Вкладыша нет… Какой в Смысле прок? Какой в тебе прок? — Звучало это, впрочем, вполне дружелюбно. — Забавно… Ритка — дура… Как она сказала?… Э-э-э… Ага, вот… «Я завещала Алексею Смысл… На добрую память…» — Горн скрипуче хохотнула. — А ты не помнишь… Хороша память!

В этот момент я уже знал, где находится вкладыш из Книги Смысла. Стараясь не выдать себя волнением, я уставился в пол.

— Не грусти, Алешка, — по-своему истолковала Горн мои поникшие плечи и опущенную голову. — Пока не трону… Месяц даю… Испытательного сроку… Но торопись. Не расслабляйся. Шевели мозгами… У меня терпение не резиновое… Лопнет…

— Полина Васильевна, — я на ходу сочинил вопрос, чтобы успеть взвесить все перспективы моего нежданного открытия, — а это вы придумали музыку во время боя ставить?

— Не я. Риткина идея… Плацебо. Но помогает. Не всем. От характера зависит. Возраста… Склада ума… Темперамента… Надо еще… С песней подгадать… Выкручиваемся помаленьку. Одному пластинку заведем. Другому астматический сбор заварим. Трава из аптеки. Тоже бодрит… Разные способы. Но согласись… Выдавать Книгу Ярости… Или Силы… Всяким шушерам, — Горн презрительно кивнула на окно. — Обойдутся. Без Книги больше передохнет… Правильно?

— А давно вы познакомились с Маргаритой Тихоновной?