Бич

Ночью Привольнов долго не мог уснуть. Жорика мучили вопросы: кто и зачем убил Загребнова Андрея. «Ну зачем, предположим, понятно, — размышлял он, ворочаясь у Тамары в лоджии на скрипучем диванчике. — Чтобы спрятать концы в воду. А вот кто?» Дело оказалось намного сложнее и запутаннее, чем Жорик предполагал, ввязываясь в авантюру с расследованием. «Выходит, в банде было не четыре человека, а пять, — пялясь в темноте в потолок, продолжал рассуждать Привольнов. — Кроме троих убитых в «Аладдине» бандитов и Загребнова, был еще кто-то, кто руководил преступной группировкой. Он-то и приказал Андрюхе расстрелять троих подельников, а потом подставить Ковалеву и Лысенко какого-нибудь пьянчугу из пивбара, фигурой смахивающего на Загребнова. Выбор пал на меня. А затем он узнал, что я сбежал от полицейских и начал вести собственное расследование. Опасаясь, как бы я через Загребнова не вышел на него, он убил Андрюху. Значит, нужно браться за поиски убийцы Загребнова. Отыскав его, я отыщу истинного руководителя банды, организовавшего ограбления в городе и погром в «Аладдине», а следовательно, тем самым смогу снять выдвигаемые против меня обвинения. И с чего начать?.. Наверное, с истоков — с «Аладдина».

Уснул Жорик далеко за полночь, встал в половине седьмого. Однако, несмотря на раннее утро, хозяйка была уже на ногах. Вчера Ситникова пришла домой поздно — в больнице была срочная операция — Жорик уже спал, вернее, делал вид, будто спит, и Тамаре поговорить с ним не удалось. Но сегодня за завтраком хозяйка принялась расспрашивать Привольнова.

— Как продвигаются твои дела? — Ситникова с интересом взглянула на Жорика.

Привольнов решил до поры до времени не рассказывать Тамаре об убийстве Загребнова и о своих дальнейших планах на будущее. Отделался общими фразами:

— Идут потихоньку. На днях, думаю, закончу. Ты не волнуйся, Тамара, я скоро уйду.

— Да я не гоню тебя, — просто ответила Ситникова. Тамара — женщина тактичная. Она, видя, что Жорик не расположен откровенничать, дальше расспрашивать не стала. — Дай-то бог, чтобы у тебя все вышло так, как ты задумал, — сказала она, затем привстала, взяла с холодильника сверток и протянула Привольнову. — Возьми. Я тебе джинсы и рубашку купила. Тепло уже стало, ты в своем костюме бросаешься людям в глаза.

А может, и лукавила Ситникова. Просто тяжело ей было видеть Привольнова в одежде мужа, вот и решила она приодеть своего постояльца. Но, как бы там ни было, Жорик испытывал неловкость, однако ломаться не стал и подарок от женщины принял.

— Спасибо, мне эти вещи сейчас позарез нужны, — избегая смотреть хозяйке в глаза, произнес он. — Я не альфонс. Все верну.

— Я верю, — улыбнулась Тамара. — Вчера не пил?

Привольнов покачал головой:

— Нет, я же обещал.

— Вот и отлично. А теперь давай завтракать! — и хозяйка стала разливать в чашки чай.

После завтрака Жорик примерил обновки. Они пришлись ему впору. Разглядывая себя в зеркало, посетовал:

— Мне постричься бы не мешало. Засветился я вчера в одном месте, внешность изменить требуется.

Наблюдавшая за Привольновым хозяйка предложила:

— Если хочешь, я тебя постригу. У меня машинка есть электрическая. Лежит вон без дела несколько лет.

— Серьезно? — обернулся Привольнов. — Ты умеешь стричь?

— А почему бы и нет? — Тамара встала с дивана и достала из мебельной стенки коробку с изображенной на ней электрической машинкой для стрижки волос. — Я мужу волосы постоянно стригла. Ему как офицеру все время приходилось носить короткую стрижку.

— Отлично! — Привольнов поставил на середину комнаты стул и уселся на него. — Стриги, и чем короче, тем лучше.

Двадцать минут спустя с короткой солдатской стрижкой Привольнов отправился в ванную бриться. На полочке под зеркалом вместо женской бритвы он обнаружил мужскую и усмехнулся. Жорик сбрил бороду, а усы брить не стал, решил отращивать. Теперь с солдатской стрижкой, с проступившей полоской усов, в новеньких черных джинсах, темной клетчатой рубашке с коротким рукавом он разительно отличался от вчерашнего мужчины в костюме, вырубившего в вагончике троих полицейских, а на Привольнова-бича и вовсе не был похож.

Попрощавшись с хозяйкой, Жорик выскользнул на улицу. Рука почти не болела. На Привольнове вообще все заживало, как на собаке. Жена Жорика все время удивлялась способности его организма к быстрому заживлению. «Если ты, не дай бог, когда-нибудь палец потеряешь, — пошутила как-то она, — то он, скорее всего, у тебя вновь отрастет, как отрастает у ящерицы хвост». И правда, приносили пару раз Жорика домой избитым до такой степени, что даже сын родной не узнавал и, обнаружив утром отца, бежал к маме с вопросом, что за дядька спит у них в коридоре на полу. Однако через несколько дней на Привольнове от побоев не оставалось и следа.