Бич Божий

– Но позвольте! – колыхнул огромным чревом Аппий. – Мы так не договаривались. Захватить дворец – это пожалуйста, но убивать колдунью я не буду. Не хочу связываться с ее сыном. А он непременно явится, чтобы спросить с меня за смерть своей матушки.

– Не явится, – утешил трибуна стражников сенатор Рутилий. – Комит Ратмир пал в битве с готами.

– Какое счастье для Медиолана, – не удержался от вопля восторга Аппий, немало настрадавшийся в свое время от бесчинств юнца. – Я согласен.

Высокородный Корнелий, рослый мужчина лет сорока, в сравнении с толстым, рыхлым трибуном городских стражников смотрелся несокрушимой глыбой. Однако дело ему предстояло совершить нешуточное. Галла Плацидия должна умереть. Оставлять эту волевую женщину в живых было бы чистым безумием. Тем более что божественный Валентиниан мог в любой момент передумать и от испуга вернуть матери власть раньше, чем у него появится достойный соправитель.

– Речь шла только об изоляции Плацидии, – робко запротестовал Паладий. – Римский Сенат не давал своего согласия…

– Молчи! – прикрикнул на хозяина дома Рутилий. – Вопрос уже решен и не подлежит обсуждению. Высокородный Авит, твои люди готовы?

– К полуночи мы возьмем курию и казармы городских легионеров, – заверил сенатора комит схолы агентов.

– В таком случае – к делу, благородные мужи. От нас с вами зависит сейчас, останется Рим Вечным Городом или рассыплется в прах под ударами чужих сапог.

Сенатор Рутилий взвалил на свои плечи трудную задачу. Он решил личным примером поддержать отчаянно трусившего Аппия и показать трибуну стражников, что римская доблесть еще не угасла в сердцах патрикиев. Сенатор Паладий попробовал уклониться от выполнения долга, но был задержан, пристыжен и брошен в первые ряды атакующего легиона. Впрочем, легионом эти две сотни обленившихся вагилов можно было назвать только условно. Но ведь и задача перед ними ставилась посильная. Дворец Перразия охраняли всего-то два десятка вооруженных слуг. Конечно, матрона Пульхерия – женщина осторожная, но не до такой степени, чтобы держать гвардейскую схолу у дверей своей спальни. Удар тарана в хлипкие ворота, решительный натиск – и дело будет завершено в короткий срок.

– А если колдунья призовет на помощь демонов? – спросил дрожащим от страха голосом Аппий.

– Каких еще демонов?! – взъярился Рутилий. – Римского сенатора не испугает даже сам рогатый Велес.

– Зря ты его помянул, – испуганно всхрапнул Паладий. – Все-таки на черное дело идем.

Набрал сенатор Рутилий помощников на свою голову – один дурак, другой трус. Простое в общем-то дело они превратили в подвиг, непосильный для человеческой души. К счастью, стражники, видимо, не разделяли страхов своего трибуна. Во дворец их влекла жажда наживы. Матрона Пульхерия слыла богатой женщиной, и ее дом был переполнен драгоценными безделушками.

Стражникам не пришлось ломиться в ворота, ибо они оказались распахнутыми настежь. Что само по себе не могло не вызвать подозрений. Да и сопротивления ночным гулякам никто не оказал. Вагилы гудящей толпой ввалились во двор и мгновенно рассыпались по усадьбе. С большим трудом Рутилию и Аппию удалось удержать вокруг себя пятьдесят наиболее дисциплинированных стражников. Во главе этой малопочтенной шайки взволнованный сенатор проник наконец в логово колдуньи. Атриум, однако, был пуст. Не было ни слуг, готовых грудью встать на защиту своей госпожи, ни смазливых рабынь, о которых мечтал трибун Аппий. Пуста была и лестница, ведущая на второй этаж.

– Похоже, Пульхерию кто-то предупредил, – сделал разумный вывод из создавшейся ситуации Паладий.

– Ее спальня наверху, – ткнул пальцем в потолок, украшенный лепниной, Рутилий. – Мы должны обыскать весь дом.

Приободрившийся Аппий сделал несколько шагов к лестнице, но неожиданно замер, прислушиваясь к звукам рожка, донесшимся со двора. Вслед за рожком, прогнусавившим странное, царапающее по нервам вступление, ударили барабаны, задавая ритм неведомому действу. Хаотичные поначалу звуки стали складываться в довольно приятную, но непривычную для римского уха мелодию.

– Что это такое? – растерянно произнес Аппий. – Где хозяева дома?

Ответом ему был дикий вопль, потрясший стены дворца. Вопили на улице в добрую сотню глоток. Назвать это кличем победы мог только очень лукавый человек. У сенатора Паладия волосы зашевелились на голове. Рутилий видел все собственными глазами, но никак не мог поверить в реальность происходящего. По мраморной лестнице медленно спускался молодой человек, бледный как сама смерть. Он шагал практически беззвучно, словно парил над ступенями. Лицо его было неподвижным, как маска, снятая с покойника. Но даже не это оказалось самым ужасным. Из груди белокурого юноши торчала рукоять меча. Тело, пронзенное насквозь, почему-то не хотело падать, оно упрямо двигалось по направлению к сенатору Рутилию.

– А-ва-ва! – не то пропел, не то пролаял трибун Аппий и стал медленно пятиться назад.

– Это Ратмир! – в ужасе воскликнул Паладий и рухнул на мраморные плиты пола.