Бич Божий

– Кого защитит? – удивился Ратмир. – Демона? Сиятельный Валериан и благородная Климентина, изнасилованная тобой, подтвердят в суде, что это именно ты напал на их дом. И за свою помощь в разоблачении тайного язычника и разбойника они получат изрядную часть твоего имущества, а остальное отойдет в казну. Ты заигрался, Рутилий. А я всего лишь поставил точку в твоей игре.

Рутилия Намициана, лишенного всех прав и состояния, казнили на ипподроме в присутствии большого числа медиоланцев, пришедших взглянуть на колдуна и разбойника, долгое время наводившего ужас на обывателей. Здесь же стояли с жуткими личинами в руках его последователи и соучастники страшных преступлений. Все как один военные и гражданские чины империи. Среди них и трибун Аппий, сильно исхудавший за последние дни. Божественный Валентиниан сидел насупленный в императорской ложе и злыми глазами наблюдал за жутким зрелищем, разворачивающимся на арене. Более никого в ложе не было. Комит схолы тайных агентов высокородный Авит взмахнул рукой, и многотысячная толпа зрителей обреченно ахнула. Бывшего сенатора казнили через отсечение головы. Многие медиоланцы полагали, что еретик и колдун заслужил куда более страшных мук. Впрочем, муки, наверное, будут, но уже вечные. Всех остальных осужденных божественный Валентиниан неожиданно пощадил, к разочарованию зрителей. Конечно, римляне испытали удовольствие, когда грозу города, бывшего трибуна вагилов Аппия, подвергли бичеванию, но, по мнению людей мудрых, помнивших правление божественного Гонория, нынешний император слишком уж мягкосердечен, что еще выйдет боком Великому Риму. Уж если сенаторы и чиновники пускаются во все тяжкие, то что ждать от простолюдинов? Казнить надо всех без пощады, только тогда возродится римская слава времен Цезаря и Августа.

Божественный Валентиниан покидал ипподром на колеснице, запряженной четверкой резвых коней. Две сотни гвардейцев во главе с новым доместиком, высокородным Ратмиром, оттеснили любопытных в стороны, расчищая императору путь. Император вырвал вожжи у возницы, но трогаться с места не спешил. Ждал, когда доместик поравняется с ним.

– Я никогда не забуду тебе этой услуги, Ратмир, – сказал он, щуря глаза от яркого солнечного света. – Но плату ты получишь позже, когда у меня будут развязаны руки.

– Я подожду, Валентиниан, – надменно кивнул доместик. – Время терпит.

Глава 4 Яблоко раздора

Падение Пелагеи было столь стремительным, что застало врасплох практически всех чиновников византийского двора. Редкий случай: магистр Евтапий прозевал интригу, разворачивающуюся у него под носом. И узнал о случившемся от нотария Маркиана, посланного сиятельным Аспаром, дабы выяснить подробности скандала в божественном семействе.

– То есть как покинула дворец? – ошалело спросил магистр у нотария.

– Сиятельная Пелагея отправилась в Евдомон, чтобы предаться там благочестивым размышлениям и молитвам.

– Но почему в Евдомон?! – взвизгнул расстроенный евнух, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног.

Поведение Пелагеи он расценил как предательство. Сестра божественного Феодосия, которую все считали истинной правительницей Византии и которая была ею по факту, бросила своих верных сторонников и помощников на произвол судьбы и отправилась в добровольное изгнание. Как вам это понравится? А что будет с Евтапием, она подумала?! Это же крах всего, это же гибель, и не только магистра двора, но и империи.

– Говорят, что сиятельная Евдокия, супруга божественного Феодосия, высказала в разговоре с мужем любопытную мысль, – продолжил просвещать евнуха Маркиан, – уж если Пелагея решила остаться девственницей, то самое время определить ее в дьяконицы.

– Но почему в дьяконицы? – ужаснулся магистр.

– Потому что таково желание самой Пелагеи, а также воля Божья, – пояснил Маркиан. – Она не раз говорила об этом брату. И тогда Феодосий заявил, что для него нет ничего выше Божьей воли и что если его сестра Пелагея желает посвятить себя служению Небесному Отцу, то он, конечно, перечить ей не будет.

– А Византия?

– У Византии есть император, – усмехнулся нотарий. – Во всяком случае, так полагает императрица Евдокия.