Бич Божий

Каган Аттила не стал въезжать в горящий город и наблюдал за гибелью чужой столицы с высокого холма, где был установлен его роскошный шатер. Впрочем, зрелище горящего Медиолана не доставило ему особого удовольствия. Каган в своей жизни одержал столько побед, что давно потерял им счет. О взятых и преданных огню городах и речи не было. Только одно он мог сказать с полной уверенностью: этот город далеко не последний в ряду поверженных его мощной дланью. Кагану уже перевалило за шестьдесят, но он не чувствовал ни возраста, ни тяжести доспехов, сорок лет защищавших его грудь и плечи. А спину, прикрытую лишь бычьей кожей, каган не подставлял никому, за исключением разве что самых верных людей. Среди которых бек Элисбар занимал почетное место.

– Из Галлии пришла печальная весть, каган, – склонился к уху Аттилы бек. – Рекс Турисмунд убит одним из своих братьев по наущению комита Авита. Теперь готы из наших союзников превращаются в смертельных врагов. Руки князя Меровоя развязаны, и он скоро двинет свою рать на помощь префекту Аэцию.

– Скверно, – поморщился каган. – Но, думаю, он опоздает. Мы возьмем Вечный Город, Элисбар, и никто не сможет нам помешать.

– Сможет, – неожиданно резко ответил бек. – Ты властен над людьми, каган, но в этот раз на твоем пути встали боги. Или демоны. В окрестностях Рима свирепствует мор. Он валит людей и животных.

Удар богов был неожиданным, а потому неприятным. Аттила бросил им вызов, разорив главное капище Велеса в Панонии, и многим казалось, что это сошло ему с рук. Но нет, Чернобог выбрал самое удачное время, чтобы посчитаться с каганом за убитых волхвов. Неужели в этом мире нет средства, чтобы вновь повернуть удачу к себе лицом?

– Князь Родован считает, что брак с ладой Ильдико помирит тебя с венедскими богами, – негромко произнес Элисбар.

– А ты как считаешь, бек?

– Про богов не скажу, – криво усмехнулся старый гунн, – но расположение венедских и остготских рексов ты завоюешь. Ильдико – дочь бургундского князя, разбитого тобой в прошлом году. Она хорошего рода и вполне способна родить тебе крепких сыновей.

– Сыновей у меня без того хватает, – нахмурился Аттила. – Того и гляди передерутся между собой.

– Лада Пульхерия утверждает, что брак с Ильдико вновь откроет тебе ворота Девина и, возможно, сделает тебя ярманам.

– Я сыт по горло посулами жрецов и жриц, – зло процедил сквозь зубы Аттила. – Я подумаю, бек Элисбар. Пришли мне в шатер Ореста.

Элисбар терпеть не мог пронырливого римлянина, хотя и отдавал должное его уму. Но в данном случае дело было не в Оресте. Аттиле предстоял выбор. Возможно, самый трудный в его жизни. И от этого выбора зависело не только благополучие гуннов и союзных им племен, но и будущее всего мира. Аттила не мог отмахнуться от венедских богов, не заручившись поддержкой Христа, который сулил ему власть над Римом. Сулил устами падре Лаврентия, посланца римского епископа Льва, и устами Ореста, ездившего в Ровену к императору Валентиниану. Элисбар почти не сомневался в выборе Аттилы. Но опасался, что этот выбор может стать для кагана роковым.

Орест был моложе Аттилы на двадцать лет, но не отличался крепким здоровьем. Он плохо владел мечом, зато перо в его руке творило чудеса. Каган, с трудом научившийся выводить на пергаменте свою подпись, всегда поражался легкости, с какой этот римлянин заполнял маленькими буковками желтоватые куски тонко выделанной телячьей кожи. Кроме того, Орест был красноречив и обладал редкой способностью заморочить голову кому угодно. Угорские шаманы считали его колдуном, и, возможно, они были правы в своем недоверии к дару этого человека подчинять себе людей не силой, а словом и взглядом больших темных глаз. Впрочем, Аттила в эти глубокие как омут глаза смотреть не собирался, ему достаточно было слов, стекающих с блеклых уст сына патрикия Литория.

– Божественный Валентиниан ставит только одно условие, каган. И ты должен его понять: он не может уступить первенство язычнику. Бог ему этого не простит. А Валентиниан куда больше боится за свою душу, чем за власть. Ибо власть преходяща, а душе придется мучиться вечно.

– Слабый человек, – покачал головой Аттила.

– Тогда назови мне имя героя, каган, который мог бы бросить тебе вызов? – усмехнулся Орест. – Много их было на твоем пути?

– В живых пока остался один, – холодно бросил гунн. – Князь Меровой.

– Сила венедских богов ничто перед силой Христа, – горячо зашептал Орест.

– Тогда почему твой бог не защитил свой народ? Почему он не дал ему вождя, способного согнуть самые гордые выи?

– Дал! – неожиданно твердо произнес Орест.

– Кого? – вскинул на него удивленные глаза Аттила.

– Тебя, каган. Ты один способен бросить вызов ярманам Меровою и Верену. Ты и есть избранник Христа, способный распространить Его слово по всей земле. Именно для тебя хранила девственность пророчица Гонория.

– Долго хранила, – усмехнулся Аттила, намекая на возраст своей невесты.