Бич Божий

Феофано ушла, полная презрения. Честь и гордость её начали борьбу с непреодолимым желанием вырваться отсюда. И желание победило. В третий раз явившись к Панкратосу, женщина сказала:

— Хорошо, я согласна, гадина.

— Этак лучше, ваше величество. Вам-то всё равно: больше, меньше одним мужчиной — разница какая? Ну а мне — единственный шанс переспать с царственной особой, память до конца; даже если потом убьют, буду знать, что не зря старался.

— Замолчи, кретин. Где гарантии, что меня не обманешь?

Грек перекрестился:

— Вот вам крест, что не обману. Как наметим день, вы ко мне придёте, плоть мою потешите, и тотчас же в море выйдем.

— Назначай, когда?

— Я на две недели должен уйти на соседний остров: дочка брата, а моя племянница, замуж собралась. Свадьбу справим, я вернусь обратно, и в начале сентября можно трогаться.

— Что ж, договорились. Буду ждать.

Дочерям Феофано ничего не сказала. При успехе операции вызволить их отсюда было бы достаточно просто, ну а если провал — пусть не выглядят соучастницами побега; мать на карту ставила жизнь, свободу, будущее; рисковать наследницами не имела права.

В первых числах сентября грек вернулся на остров. Повидавшись с ним, бывшая любовница Иоанна утвердила дату и время: пятого, в четыре утра, у заброшенной пристани, где никто не встретится. На довольно нервной ноте они расстались.

Феофано, тайно от дочерей, зашила в пояс нижней юбки несколько бриллиантов, чтобы не ехать в Константинополь с пустыми руками. Но другие вещи взять с собой она побоялась.

Проведя бессонную ночь, на рассвете женщина выскользнула во двор. Эмка, при её появлении, вылезла из будки, замахала приветственно хвостом.

— Тихо, собачка, тихо, — прошептала императрица. — Главное, не лай. На тебе кусочек лепёшки. Скушай... — И, пока собака жевала, приоткрыла ворота, оказалась снаружи и, перекрестившись, торопливо пошла по крутой тропинке. Солнце медленно разгоралось. Розовый диск его выползал из-за серо-синего горизонта; море было ровное и спокойное, чайки ковыляли по крупной гальке — толстые и глупые; утренняя свежесть холодила шею. Перекупщик рыбы ждал её на пристани. Чёрные от времени доски выглядели непрочно. Брёвна, вылезавшие из воды, были покрыты зелёным мхом. У причала стояла барка Панкратоса.

Полчаса спустя Феофано, одёрнув платье, усмехнувшись, проговорила:

— Что ж, Панкратос, я должна констатировать: с первой поставленной задачей ты успешно справился. Будем надеяться, и вторую ты решишь не менее эффективно.

— К вашим услугам, всегда готов...

Вскоре они уже плыли в открытом море, направляясь на северо-запад, прямо ко входу в пролив Босфор.

* * *

А Цимисхия в эти дни занимали совершенно иные проблемы. Дело в том, что племянник убитого Никифора, сын Льва Фоки — Варда Фока — с помощью своих двоюродных братьев убежал из Амадии, где располагалось его имение и куда его сослал Иоанн, поднял восстание в Кесарии, быстро навербовал массу оборванцев, жадных до убийств и доступных денег, прочих недовольных, плюс опальных родственников Никифора, сколотил армию, снял коричневую обувь архонта и надел пурпурные сапоги — объявив себя василевсом и наследником Никифора. Войско мятежников двигалось к столице. Выход был один: отвести полки с северного, русского фронта и направить их против бунтовщиков.

— Варда Склер справится с Вардой Фокой без особого напряжения, — убеждал Цимисхия евнух Василий. — Это для него будет не поход, а прогулка.

— Жалко, жалко, — чуть ли не рыдал Иоанн, — жалко потерять инициативу на севере. С ходу взяли Пловдив, обложили Преславу. Святослав явно растерялся. И в момент успеха перебрасывать Склера?.. Глупо, расточительно...

— Русский фронт может подождать. Пётр Фока справится один.

— Не скажи. Он уже отступал от Аркадиополя. И не забывай: Пётр — сын Льва Фоки, хоть и сводный, но брат Варды Фоки. Вдруг переметнётся в стан своих родных?

— Думаю, что вряд ли. Пётр всегда завидовал братьям. Чувствовал себя ущемлённым. И провозглашение Варды василевсом — для Петра острый нож. Не захочет быть под его началом.

— Да, по логике это правильно. Но нельзя не просчитывать варианты.

— Вариант один: подавить восстание, а потом уже навёрстывать упущенное на севере. Святослав не пойдёт в наступление осенью. Будет ждать весны. Мы за это время сможем обернуться.

— Что ж, уговорил. Подготовь указ об отводе с русского фронта десяти тысяч воинов во главе со Склером. Пусть прибудет в Константинополь не позднее пятого сентября...

* * *

Пятого числа около полудня с севера в столицу въехал Варда Склер; с юга же причалила барка Панкратоса.

— Ну; прощай, — сказала императрица, завернувшись в накидку. — Бог тебе в помощь.

— Пусть и вам сопутствует счастье, ваше величество...

— Т-с-с, молчи. Уезжай скорее.

— Да, задерживаться не стану! — Перекупщик рыбы сел к рулю и поспешно направил барку снова к выходу из Босфора, к Принцевым островам.