Биение жизни. Почему сердце – наш самый важный орган чувств

В данном эксперименте заключена чарующая и простая элегантность. Стимул был нейтральным и представлял собой узор из серых и белых фрагментов с минимальным контрастом. Чувства или определенные ожидания не оказали на реакцию мозга на сердцебиение заметного воздействия. Мозг реагировал на сердцебиение спонтанно, иногда отвечая ему, а иногда нет. Мы не знаем, в каких случаях мозг реагирует на сердцебиение, в каких не реагирует и почему. В данный момент мы можем лишь предполагать. Как и насчет того, какое послание зашифровал в камне Микеланджело. Возможно, это был своего рода опыт, эксперимент, и зрачки в глазах Давида и его пятиметровый рост бросались в глаза лишь тем, у кого имелась связь с сердцем? Это вполне вероятно, поскольку актуальные исследования приходят к выводу, что в ситуациях, когда наш мозг более активно реагирует на сердцебиение, мы воспринимаем самих себя с большей интенсивностью, а также испытываем большее сочувствие к окружающим [127, 128]. Амплитуда, то есть сила вызванных потенциалов сердцебиения, снижается вследствие определенных болезней сердца и депрессий. Следовательно, можно допустить, что, если мозг пропускает мимо ушей голос сердца в виде его сигналов, это способствует развитию депрессий, а также сердечных заболеваний [129, 130].

Вероятно, это долгое время происходило и в нейробиологии. Поскольку мозговые волны, берущие свое начало в сердце, очень тонки и хрупки. На протяжении десятилетий считалось, что это шумовые помехи, как в радио с плохо настроенным передатчиком. Сегодня мы знаем, что это не радио плохо настроено, а наши прослушивающие устройства и измерительные аппараты слишком нечувствительные. В наши дни самые точные томографы показывают, что неопознанные шумы свидетельствуют о наличии высокоструктурированных сигналов тела, на которые мозг реагирует и которые оказывают воздействие на наше восприятие и решения. Эксперты в связи с вышеупомянутым исследованием сходятся во мнении: «Судя по всему, мозг относится к сердцу очень серьезно – значит, так следовало бы поступать и нам, ученым» [131]. Микеланджело обратил на это внимание уже 500 лет назад.

Шумовые помехи проникли в мое сознание. Звонил мобильный. Увидев номер, я сразу все понял. Мысли об отце сопровождали меня во время всего путешествия, а порой даже казалось, будто он стоит возле меня.

– Я произнесу речь на похоронах, – пообещал я маме.

Окончив разговор, я знал, что это будет не обычная надгробная речь. Я хотел говорить голосом своего сердца и чтобы мой взгляд стал взглядом Давида. Отец был каменщиком. Интересно, что бы он сказал, посмотрев на эту скульптуру? Он никогда не испытывал интереса «ни к чему такому», но при этом никогда не преуменьшал значения подобных вещей и никогда не ставил мне на пути преграды, а лишь поддерживал мое становление кирпичами, которые он складывал, и домами, которые строил. Лишь позднее я понял его отношение к жизни. И продемонстрировал это через 3 дня, когда произнес надгробную речь на самобытном и забавном швабском диалекте нашей родины. «Микеланджело изобразил бы его человеком, сжимающим в каменных ладонях сердце. Строить дома для других – таким был его способ выразить свою любовь». Мой отец и на это ничего не ответил; вероятно, он был слишком занят на том свете, поскольку «Строй, строй дома на века» – таков был девиз его жизни.

Сердце воина

Когда я вернулся к себе домой на берег Балтийского моря, я снял с полки десятикилограммовый талмуд о Микеланджело. Одна подруга подарила мне его ко дню защиты докторской диссертации. Мир искусства не обратил внимания на эту особенность зрачков, и о сердцах в глазах Давида я отыскал лишь несколько слов.