Бихарская мозаика

По темным крутым ступеням мы поднимаемся на верхние этажи усыпальницы. Время от времени в глаза ударяет яркий свет из редких окон на площадках между лестничными пролетами. Снова на ощупь мы находим высокие ступени. Лестницы, встроенные внутри толстых стен, узкие, а своды над ними высокие. На темных переходах кажется, что над тобой бездонная вечность, покой которой нарушают мечущиеся в темноте летучие мыши. Толстые стены создают прохладу, но чем выше мы поднимаемся, тем труднее становится дышать — дыхание перехватывает от зловоний, поднимающихся над застойными водами озера, смешивающихся со специфическим запахом колонии летучих мышей и покрытых плесенью стен.

Но вот восхождение наконец окончено, и мы выходим на залитые солнцем галереи у основания купола. Отсюда открывается прекрасный вид на озеро. На берегу его женщины стирают белье раскладывая для сушки на траве пестрые прямоугольники сари. Что-то светлое, радостное и очень земное исходит от этих женщин, для которых озеро у старой гробницы — лишь удобное место для стирки. За высокими деревьями возле берега раскинулся плоский Сасарам, словно разметав свои мелкие постройки для того, чтобы лучше была видна другая гробница, как две капли воды похожая на последнее пристанище Шер Шаха. Там покоится Ислам Шах.

По верхней галерее можно обойти вокруг купола и увидеть, как к мавзолею по мостику идут семьи мусульман. Они специально по такому случаю надели праздничные наряды и тем не менее в массе своей выглядят темными пятнами, потому что на женщинах вместо ярких сари черные или темно-коричневые одежды, а нижнюю часть лиц прикрывают черные вуальки.

Мы пришли к выводу, что Моголы были намного практичнее других мусульманских завоевателей. Они старались сохранить свое великолепие и после смерти — возле своих усыпальниц высаживали фруктовые сады, а не создавали бесполезные, требующие постоянного ухода искусственные озера. На протяжении жизни многих поколений фрукты из таких садов продавали, а деньги шли на поддержание гробницы в нормальном состоянии.

После трудного спуска мы вновь оказались в траурном зале. Вокруг кенотафов стояли люди. Подняв высоко головы, они прислушивались к звукам, которые неслись из-под купола, — звучали заветные мусульманские слова: «Алл-аа-ах Ак-баар!» («Аллах Велик»). Высокий худой старик. устремив руки вверх, по мере замирания звука вновь и вновь звонким молодецким голосом произносил эти слова, демонстрируя акустические свойства зала. Под звуки гаснущего эха мы в последний раз окинули взглядом усыпальницу и, преодолев длинный мостик, по которому навстречу шли удивленные нашим появлением мусульманские семьи и крестьяне-индусы, еще постояли на берегу, любуясь старой гробницей и восхищаясь мастерством ее создателей.

Но время торопило в дорогу, день сулил новые, не менее яркие встречи и впечатления, а Бихар обещал приоткрыть нам свои заветные, таинственные сокровища. Они не предстают в виде алмазных гор или затерянных кладов. Это селения и маленькие города, в которых и в наши дни живут обыкновенные люди, следующие традициям, полученным в наследство от седой древности. Именно они сияют, словно драгоценные камни, в историческом ожерелье Бихара.

БОДХ ГАЯ, ИЛИ ЗЕМЛЯ ПРОЗРЕНИЯ

Часа через два наша машина свернула на проселочную дорогу, повинуясь дорожному указателю. Казалось, мы вновь мчимся сквозь заросли Хазарибагха. Снова потянулись рисовые чеки. Монотонные пейзажи начинали утомлять. Неожиданно вдали над верхушками пышных деревьев показалась пирамида храма.

— Бодх Гая! — торжественно сообщил водитель.

Итак, впереди цель нашего путешествия Бодх Гая, или Земля прозрения. Чем ближе мы подъезжали к ней, тем плотнее зеленые кроны скрывали храм, будто пытались спрятать оберегаемое сокровище, воспоминания о событиях, которые произошли здесь много веков назад. Настал момент, когда за густой зеленью полностью исчезли очертания храма. Теперь Бодх Гая была похожа на оазис среди необъятных просторов полей. Машина сделала резкий поворот, и неожиданно из плена деревьев вырвался небольшой таиландский храм. Ярко-красная черепичная крыша с загнутыми вверх краями, обилие позолоты, свирепые драконы у входа, украшенные живыми цветами и готовые в любой момент сорваться с мраморных пьедесталов и преградить дорогу демонам зла, делали его похожим на сказочный дворец. Яркие лучи солнца играли на инкрустированных зеркалами стенах храма. Восторг неожиданно угас… Мы оказались возле ажурных ворот с табличкой «Перерыв на обед». Привратник, дремавший возле ворот, открыл глаза и, махнув рукой куда-то в сторону, сказал:

— Маха Бодха! Там открыто.

Нам пришлось ехать еще несколько минут по тенистой улице, на которой стояло несколько храмов. Мелькали надписи: «Японский храм», «Китайский храм», «Тибетский храм».