Билет до Луны

Я решил помочь Юрке с воспоминаниями. Память со временем стирает лишнее. То, что не хочется вспоминать. Мне не хочется вспоминать тот день, когда я остался один. Наверное, меня могла бы взять к себе моя тетя. Все-таки единственная близкая родственница. Но этого не произошло. Из всех детдомовцев я общаюсь только с Юркой. У нас не бывает встреч выпускников «дэдэ». Да и с Юркой мы редко вспоминаем те годы. А недавно я встретил Кольку Копытина, соседа по детдомовской комнате. Случайно встретил. Прошел бы мимо бездомного, если бы не услышал знакомое: «Базиль!» Сто лет не слышал свое погоняло. Как выстрел прогремело. На мгновение почудилось, что я мальчишка и за спиной воспитатель, который подозревает, что я опять удеру к родным пенатам.

Эх, годы!.. Я тогда еще любил на кладбище сбегать. К матери. Я вообще люблю кладбища. Тихо там. А могилки, оградки, памятники — столько историй. Ходишь, читаешь, думаешь… Вот тут ухоженная оградка, лавочка, цветочки. А там холмик под землю уходит, и бросают уже на него мусор. Через пару лет выкопают на месте холмика новую могилку.

Я оборачиваюсь, вглядываюсь в заросшее рыжей щетинистой бородой лицо. Улыбка с нехваткой передних зубов. А волосы… Волосы утратили огненный блеск. Колька Копыто — сколько лет, сколько зим! Узнал ведь меня. Хотя Юрка тоже говорит, что я не сильно изменился — все тот же Базиль, только ростом повыше. Разговорились мы, ударились в воспоминания. Сидя на ободранной лавке за вокзалом в сквере из десятка чахлых берез, рядом с урной, утонувшей в кучах мусора, Колька поведал мне свою историю.

Копыто взяла под опеку семья фермеров из соседней области. Никто тогда Кольке не позавидовал. Не к богатым американцам едет. С Колькой еще отправили двух девчонок. По правде говоря, Кольку просто сбагрили. Не то чтобы он совсем буйный был, но проблем всем прибавлял все-таки изрядно. А тут удачно подвернулись фермеры. Семья приличная, трое своих детей. Наши оценивали попечителей-усыновителей по достатку, машине, дому. Так вот Колькины особо не катили в прейскуранте зависти. А еще наши воспиталки возмущались, что приемная мать попросила собрать детям зимние вещи: мол, на первое время. Не то чтобы очень нужны были детскому дому эти казенные вещи, но сказали тогда: «Платят за опеку им хорошо, могли бы купить детям обновки». Они попросили куртку зимнюю, спортивный костюм, что-то еще. Ну откуда у Кольки Копыта спортивный костюм? Вот тогда бы задуматься о судьбе Кольки, но кому это было нужно? Ну да ладно. Сначала усыновителям звонили, интересовались житьем-бытьем, а потом перестали. Видимо, решили, что все нормально: прижились там дети. А вот теперь Копыто бомжует.

Может, прав Юрка, сказавший, что хорошо, что его не усыновили? Хотя Юрке дико повезло, на мой взгляд. Всегда был ничейным, а тут семья на голову свалилась. И не какая-нибудь там пропащая, пьющая мать, а нормальная. Даже не верится, что такая женщина могла устыдиться ребенка и отдать его. Но Юрка мать не судит, он вообще взял и забыл свои годы детдомовские. И правильно. Я бы на его месте тоже так сделал.

Колька больше всего мне тогда рассказывал, как он в приемной семье работал. Чистил коровник, ухаживал за свиньями. Нет, фермерские дети тоже ухаживали. Трудились все, но что-то там пошло не так. А что — Колька не сказал. А у нас его тунеядцем считали. Я спросил у Кольки: а чего он хотел от приемной семьи? Колька замолчал, а потом сказал, что просто мечтал уехать из «дэдэ». Теперь понимает, что лучше бы он остался. Кто знает, как оно лучше было бы. Я дал Копытину визитку с номером телефона, он со странной усмешкой обещал позвонить мне, я уже спешил на поезд. Только потом дошел до меня смысл его усмешки: у него телефона не было.

Я пошел на перрон, думая, сколько таких Копытиных бродит по земле. Колька, естественно, так и не позвонил. Я все хотел съездить в тот город, где мы встретились, узнать, как он — жив ли еще. Да все некогда было. Через год совесть все-таки загрызла окончательно. Приехал, пробовал через справочную узнать. Тишина. Тогда я решил спросить у вокзальных, может, запомнил кто-нибудь худого рыжего бездомного. Один старик вспомнил. Старик, конечно, и не старик — так, лет пятидесяти человек, не больше. Просто бездомные стареют быстрее. Колька замерз на улице в тот же год, когда мы с ним разговаривали. Я купил беленькой, и мы помянули Копыто. Ушел человек, и ни одна душа не вспомнит о нем. А я даже не спросил, что стало с Юлькой и Галькой, их увезли вместе с Коляном. Где они?

Юрка упоминал счастливчиков. Да, такие были. У них неожиданно находились родственники или просто нормальные усыновители. Любимчики судьбы. А если так подумать — мы с Юркой тоже ведь везунчики.