Билет на погост

«Питейный сигнал» не обязательно воспринимать как последнее предупреждение; не обязательно тут же бежать на собрание, звонить своему спонсору или бросаться листать соответствующую главу Главной книги — хотя что там говорить, это никогда не повредит. Просто нужно уделить себе чуть больше внимания. Это еще не красный сигнал светофора, но уже желтый.

Давай-ка домой, сказал я самому себе.

Но мои руки сами собой открыли дверь магазина, и я вошел внутрь.

И ничего не произошло. Лысый продавец за прилавком посмотрел на меня точно так же, как и на любого другого потенциального покупателя; хозяин лавки окинул меня быстрым взглядом, чтобы удостовериться, что я не собираюсь достать пистолет и потребовать от него очистить кассу. Он явно даже и не подозревал, что я для него уже давно не клиент. Я нашел коньячную секцию и принялся разглядывать бутылки. Здесь был «Джим Бим», «Олд Тэйлор», «Олд Форестер», «Олд Фицжеральд», «Мэйкерз Марк», «Дикий Турок»...

Каждая этикетка будила множество воспоминаний. Я мог мысленно пройти по всем притонам города и вспомнить, где и что именно я пил.

«Древняя Эпоха», «Олд Гранд Дэд», «Олд Кроу», «Старые времена»...

Я любил эти названия — особенно последнее: чем-то оно напоминало тосты «За друзей!», «Ну, вздрогнем!», «За старые времена!».

В самом деле, для меня регулярные встречи с «Старыми временами» остались в прошлом. Все в один голос советуют держаться от любимых когда-то напитков подальше... А может?..

— Что вам угодно?

— Э-э-э, «Старые времена», — неожиданно для самого себя сказал я.

— Пятую галлона?

— Нет, пинты будет достаточно.

Плоская бутылка из руки продавца мягко скользнула в коричневый бумажный пакет; он заученным движением закрутил его и протянул мне через прилавок; я опустил пакет в карман пиджака и достал чек из бумажника. Тот обвел цену кружком и отсчитал сдачу.

Как говорится, одной бутылки — слишком много, а тысячи — слишком мало. Пинты могло оказаться в самый раз. Для начала.

Глава 17

Через дорогу от моего отеля находился винно-водочный магазин, и теперь даже не скажу, сколько раз я успел побывать в нем за годы беспросветного пьянства. Но сейчас я выбрался на улицу из магазина, расположенного за несколько кварталов от Восьмой авеню, и дорога домой показалась мне бесконечной. Я чувствовал, что люди провожают меня подозрительными взглядами — возможно, так оно и было на самом деле. Наверное, их удивляло выражение моего лица.

Я поднялся к себе в номер, закрыл за собой дверь, достал из кармана куртки бутылку и поставил ее на туалетный столик. Затем повесил куртку в гардероб, снял жакет и бросил его на спинку стула. Поразмыслив немного, я вернулся к гардеробу, вынул бутылку, ощутив ее приятную тяжесть и форму, подержал немного, но положил обратно, не вынимая из упаковки, и подошел к окну: Внизу, на той стороне Пятьдесят седьмой улицы мужчина в куртке, очень похожей на мою, входил в лавку по продаже спиртного. Возможно, он собирался купить бутылку «Старые времена», принести ее домой и, как и я, уставиться долгим взглядом в окно.

Я так и не распечатал эту дрянь. Вместо этого я готов был вышвырнуть ее из окна. Кто знает, может, и она нашла бы свою жертву, точно так же возвращавшуюся из церкви.

О Господи, что же я делаю?!

Я включил телевизор, некоторое время бездумно смотрел в него, затем выключил, подошел к туалетному столику и достал бутылку из бумажного пакетика, потом положил было обратно, но передумал, вытащил ее из пакета, а его выкинул в мусорное ведро, после чего уселся в кресло, откуда стоявшая на туалетном столике бутылка была не видна.

В свое время, когда я только бросил пить, я дал Джен одно обещание.

— Пообещай, что если решишь сделать первый глоток, обязательно перед этим позвонишь мне, — попросила она, и я пообещал.

Да, интересные мысли стали приходить мне в голову.

Но дозвониться до нее я все равно не мог, даже если бы захотел. Она находилась где-то далеко, и я сам запретил ей упоминать кому бы то ни было свой телефон. Даже мне.

Но вдруг она никуда не уехала?! Правда, вчера она сама позвонила мне, как и обещала, но что это доказывает? Я тут же вспомнил, что связь была кристально чистой, безо всяких помех, как будто она звонила из соседней комнаты.

Или — из своей квартиры на Лиспенард-стрит.

Неужели она все-таки осталась в Нью-Йорке? И соврала мне, чтобы я не волновался?!

Нет, это просто невозможно. Но все-таки ничего не мешало позвонить ей. Просто так, на всякий случай.

Я набрал ее номер; телефон стоял на автоответчике. Неужели не осталось в мире ни одной души, у которой не было бы этой проклятой штуковины? Текст был точно таким же, что и в прошлые годы; когда он закончился, я сказал:

— Джен, это Мэтт. Возьми трубку, если ты слышишь меня. — И после минутной паузы добавил: — Это очень важно.

Ответа не последовало, и я повесил трубку. Конечно же, она ведь где-то далеко, за многие мили отсюда — не соврала ведь она мне, в самом деле? Если бы Джен не послушалась моего совета и решила остаться в городе, то прямо сказала бы мне об этом.