Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени

На столике у входа лежала запечатанная пачка и «пробник» спичек с эмблемой отеля. Наташа не возражала, она уже привыкла, что этот мужчина все решает сам; только развернулась к нему лицом, сев по-турецки — голенькая, в маленьких трусиках, как он любит. Он встал у открытого окна, прислонившись к раме, вдыхая влажный свежий воздух с ароматом дождя вперемешку с сигаретным дымом. Дым понемногу проникал в комнату, и этот запах напоминал Наташе подростковые годы, одно из первых впечатлений близости Максима Викторовича — там, в беседке возле «Мельницы», после первого поцелуя, когда он курил, а она его разглядывала. Да, она определенно увязла в прошлом. А он изменился с тех пор. Он изменился даже со времени их последнего расставания полгода назад — Наташа не знала, бояться ей или радоваться — Макс уверенно выходил за границы привычного, за границы приличного. Она всегда знала его как чуткого, трепетного любовника, а в последнюю неделю открыла в нем такую жгучую смесь инстинктов, развращенности и необузданности, что опасалась не соответствовать. Он мог в любой момент полезть ей под юбку, оставаясь при этом внешне совершенно невозмутимым, и только взглядом выдавая (или специально изображая, Наташа не разбиралась) неприкрытую похоть. Нет, он не похоронил в себе той чуткости сентиментального романтика, но у этого алмаза появилась дорогая огранка. В «Мельнице» семь лет назад она робко заводила разговор о сексе в принципе, а сейчас — спрашивала:

— Ты хотел бы, чтобы у нас с тобой было, как в порнухе?

Макс улыбнулся, глядя в окно. Его взгляд скользил по кирпичным крышам домов противоположного берега речки, цепляя выдающиеся в небо то купола, то башни, и в глубине души ему не верилось, что он здесь, с ней… Его первая в жизни поездка за границу — и такая!

— Скорее, только изредка для разнообразия, — ответил он, поразмыслив. — Я не хотел бы, чтобы так было всегда.

— Минет я плохо делаю, да? — выпытывала девушка.

Он взглянул на нее с любовью.

— Не плохо, но уж очень нежничаешь, я тебе говорил.

— И хочется мне по самые гланды впихнуть, да?

— Очень!

Кажется, он уже не серьезно, вздохнула Наташа. Он явно наслаждался жизнью у окна и был всем доволен. Девчонка огорченно насупилась. Она была охвачена жаждой осуществить какую-нибудь его сексуальную фантазию и надежно запасть ему в душу, а он сопротивлялся.

Мужчина докурил, затушил окурок в пепельнице, которую держал в ладони, поправил занавес у окна и, положив пепельницу на диван, прошел к кровати. Присел рядом с женой, подвернув под себя ногу.

— Иногда мне хочется быть жестким, грубым. Отметелить тебя хорошенько, без прелюдии, в той позе, которую ты ненавидишь.

Он с улыбкой смотрел ей в глаза, но таким твердым взглядом — немного исподлобья, не моргая, что Наташа не на шутку разволновалась.

— Побыть животным, — продолжал он. — Знаешь, зверь же не думает об удовольствии самки… Но тебе не понравится. Наверняка будет больно. Поэтому никогда не предлагал.

Он упорно впивался в нее взглядом — ей стало жарко. Сейчас он окончательно загипнотизирует ее, и она не только согласится на животный секс, но и подпишет ему квартиру.

— Но у нас уже бывало грубо, — несмело возразила девушка. Почему-то вдруг несмело, удивилась она своему голосу.

— Все было под контролем, — пояснил он.

Ух, как же тогда ему хочется, если то было под контролем? Наташа чувствовала, что начинает тяжело дышать; старалась побороть это, расслабиться, но не могла. Он ничего не делает, но одним взглядом парализует ее волю. Страх заполнял всю ее грудную клетку. Он ничего не просит, не предлагает, но…

— Я позволю тебе это, — пробормотала она. — Только я сама решу, когда, хорошо? Я дам тебе понять.

Он кивнул, и Наташа расслабилась. Чувствовала себя странно после собственного предложения, не понимала, кто ее за язык тянул? Неужели, желание освободиться от его власти было настолько велико?

— Хочешь куни? — услышала она сквозь поток собственных размышлений.

— М-м, давай, — обрадовалась она возможности отвлечься.

Максим аккуратно завалил ее на подушки и стянул с нее трусики.

— Залазь на меня сверху, надо ж привыкать к шестьдесят девятой. Тут такой фантастический доступ!

Она послушалась без колебаний, хотя новая поза все еще вызывала некоторое стеснение. На этот раз заметила, что такое перевернутое направление его языка приятнее, чем в классической позе. Довольно быстро достигла оргазма, и хоть сдерживала себя, не дергалась и не стонала, но он сразу же произнес:

— Вот видишь, как приятно, умница!

Разбирается, гад! Еще немного поласкал ее бедра и ягодицы и скомандовал:

— Одевайся, пойдем гулять.

Ливень сменился постоянно моросящим дождичком, и они снова бродили по городу, игнорируя экскурсии. Да, это, определенно, был новый, более широкий формат интимных отношений. Ей нравилось, как он называет вещи своими именами, не опасаясь ее смутить; ей нравилось, что она может называть вещи своими именами, не краснея и не проверяя его реакцию. Нравилось, когда ехала крыша — над головой оказывалось небо без границ, и это была настоящая свобода.