Билет в синема

– Ага. Смотри, что в «Театральных известиях» пишут. «Сашин, талантливый актер, оказался не менее талантливым фотографом… фотографом, ха!.. показывающим движущуюся фотографию. Это наш московский Люмьер. Господин Сашин намерен снимать различные сценки на улице, при разъездах у театров, репетиции, заседания, лекции и так далее и показывать потом в театре по окончании спектаклей картины синематографа»… Слышь, тут и эпиграмма на него – умора! «Я изумлен, я ошарашен, какой нежданный инцидент! Кто б думать мог, что комик Сашин Люмьеру будет конкурент!.. Ах, комик Сашин, вот манера: поддел голубчика Люмьера! И, сумму крупную собрав, купил он «синематограф». Поступок сделал он отличный и очень даже деловой: соединил талант комичный он с фотографией живой»… А, как тебе?

– Да никак. Пусть тешится.

Досадовал на самом деле, клял собственную нерешительность. Предприимчивый народец не зевает, что ни неделя – российская киноновинка. «Купание в Москве-реке при 20 градусах мороза», «Пожар в Одессе», «Охота на медведя в Сибири», «Фигурная езда на коньках в Петербурге известного конькобежца Панина». Фотограф из Харькова Федецкий продал прокатчикам свои короткометражки: «Вид Харьковского вокзала в момент отхода поезда с находящимся на платформе начальством», «Перенесение чудотворной иконы Божьей Матери из Куряжского монастыря в харьковский Покровский монастырь», «Джигитовка казаков 1-го Оренбургского полка». Старые знакомые Ган и Ягельский обзавелись новейшими камерами, снимают светскую хронику, будни царской семьи – сюжеты немедленно попадают на экран. Несколько любителей подвизаются в качестве собственных корреспондентов французских фирм «Гомон» и «Пате», часть работает на собственный страх и риск, сплавляет европейским фирмам сюжеты из русской повседневности, один из них, некто Кобцов, ухитрился заснять момент убийства наместника Кореи во время встречи с российским министром Коковцевым – ленту показали по всему миру. Подъесаул какой-то казачий уволившийся по состоянию здоровья в запас – головастый, ничего не скажешь! – по фамилии Ханжонков сделался пайщиком кинокомпании «Гомон и Сиверсен», организовал на Саввинском подворье фабрику по производству кинолент, взял патент на прокат заграничных и отечественных лент. Торгует кинооборудованием, «волшебными фонарями», «туманными картинами», собирается, по слухам, начать съемки собственной постановочной картины.

–А ты что, рыжий? – спрашивал себя.

«Рыжий, рыжий!» дразнилось по утрам трюмо в спальне.

«Так проспишь царство небесное, болван!»

Мелькнула мысль: отправиться с камерой в Маньчжурию, на театр военных действий неудачно складывавшейся войны с Японией. Опомнился разом: «Спятил? Под пули лезть? За какие коврижки?» Когда главный редактор «Русского слова» Благов в самом деле предложил поехать кинооператором на войну, отшутился, что его, по причине малого роста свои могут принять за японца.

– Подстрелят как куропатку, Федор Иванович.

– Ну, смотрите, дело хозяйское, – сухо отозвался тот.

Он все еще наполовину фотограф, картины на экране для него – движущаяся фотография. Поменял вывеску над павильоном и мастерскими центрального ателье на Невском:

«ПЕРВОЕ В РОССИИ СИНЕМАТИЧЕСКОЕ АТЕЛЬЕ

ПОД ВЕДЕНИЕМ ИЗВЕСТНОГО ФОТОГРАФА А. О. ДРАНКОВА

ПРИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ.

ВЫДЕЛКИ ЛЕНТ ДЛЯ СИНЕМАТОГРАФОВ.

СЮЖЕТЫ ЗЛОБОДНЕВНЫЕ!

СОБЫТИЯ В РОССИИ И ОКРАИН!

ВИДЫ ГОРОДОВ И ДЕРЕВЕНЬ.

КАЖДУЮ НЕДЕЛЮ НОВЫЕ СЮЖЕТЫ!

ПО ЖЕЛАНИЮ СНИМКИ МОГУТ БЫТЬ СДЕЛАНЫ И В ДРУГИХ ГОРОДАХ».

Летом 1907 года он решил запечатлеть на пленку с труппой петербургского театра «Эден» пушкинского «Бориса Годунова». По словам одного из участников съемок, «большинство актеров было вообще против нелепой затеи, но многие были не прочь заработать, кроме того, все сгорали от любопытства: что такое киносъемка. В успех предприятия, кажется, никто не верил. Трудно было поверить в серьезность каких-либо намерений в области искусства, видя такую забавную фигуру, как Дранков. Маленький, толстый, толстогубый, с ярко-рыжими волосами, всегда потный, спешащий, жестикулирующий, он произвел неблагоприятное впечатление на артистов уже тем, что с каждым торговался, как на рынке. А когда Дранков потребовал сокращения трагедии, предлагая ограничиться четырьмя-пятью сценами, все встали в тупик. Со скрипом дело все же пошло. Но как! Если актеры были послушными, то Дранкова все равно что-то не устраивало. Возмущало его особенно то, что исполнители, несмотря на запрет, переступали то и дело очерченный бечевкой съемочный манежик по периметру сцены.