Билет в Зазеркалье

— Ты почему плачешь? — произнес, нежно трогая ее за шею, Тимофей. В его голосе звучала тревога. Он приподнялся на локте, демонстрируя свои превосходные, созданные в течение долгих занятий с личным тренером, мускулы. — Тебе что, было со мной так… плохо?

Смеясь и все еще плача, Инна повернулась к нему лицом, поцеловала Тимофея в нос и заявила:

— Плачу, глупыш, потому что мне так хорошо! Спасибо тебе, сосед Тимофей!

Молодой человек расплылся в улыбке:

— Тогда давай повторим?

Но едва они приступили к повтору, около двери послышалось ворчание, урчание и скуление. Кто-то крайне активно царапал когтями дверь, желая обратить на себя внимание.

— Долли! — подскочил на диване, демонстрируя свои исключительно спортивные формы, Тимофей. И виноватым тоном добавил: — Я о ней забыл, а она женщина капризная, ты уж извини… К тому же привыкшая, что вечером я с ней на прогулку выхожу.

Инна, потянувшись, хрустя косточками (и подумав о том, что неплохо бы снова подыскать личного тренера — занятия фитнесом она забросила еще года два назад, вскоре после последнего секса с Генычем), добродушно произнесла:

— Ну хорошо, так и быть, я готова делить тебя с этой капризной красоткой. Но только с ней!

С удовольствием наблюдая, как Тимофей сноровисто одевается, Инна вдруг вспомнила то, что ни в коем случае нельзя было забывать. И, подскочив, тоже принялась быстро одеваться.

— Я с тобой. Потому что там, не исключено, люди братьев Шуберт ждут…

Затягивая ремень вокруг идеально плоского живота, молодой человек ответил:

— Вполне даже допускаю. Именно поэтому оставайся в квартире и не выходи. Тут вы в относительной безопасности — безопасности абсолютной в данной ситуации, увы, не существует. Пока что не существует…

Инна понимала, что сосед Тимофей прав, но проводила его с тяжелым сердцем. А что, если похитят его? Или Долли? Или их обоих?

Как странно, еще несколько часов она и здороваться с соседом не намеревалась, а теперь Тим был для нее роднее и милее собственного супруга.

Вспомнив о звонке мужа, Инна отыскала мобильный, который, будучи поглощенной водоворотом страсти, оставила на подлокотнике дивана в гостиной.

Шесть пропущенных звонков от контакта «Супруг» за последние полтора часа (те полтора часа, в которых она из недр ада воспарила к вершинам рая), а также несколько сообщений по различным чатам, сводившиеся к одному: «Позвони мне, позвони!»

Что Инна и сделала, убедившись, что все давно спят — и Женечка в одной кровати с Олесей, и продолжавшая насыщать воздух спальни для гостей громогласным храпом Мила Иосифовна.

Погасив в комнате сына свет, поправив одеяло, поцеловав его в лоб и поправив кудряшки, Инна вернулась в кабинет и, опустившись в кресло, набрала номер мужа.

Было семь минут третьего ночи — самое время для серьезных разговоров.

Геннадий отозвался практически сразу, как будто ждал ее звонка — а ведь наверняка ждал.

— Нинка, где ты была? Не могу до тебя дозвониться! — сердито воскликнул он.

«О, если бы ты знал, милый, где я была!»

— Там, куда тебе путь закрыт, — ответила Инна спокойно. — Добрый вечер, Геныч. Так в чем дело?

— В чем дело? — завопил он. — Эти мерзавцы Шуберты пытались похитить моего сына, а ты мне и сообщить не соизволила?

Кто же успел ему донести?

— И я узнаю это от какого-то велеречивого хлыща, который трезвонит мне по поручению этих мерзавцев?

Ага, кажется, понятно кто.

— Не пытались, Геныч, а похитили, — проговорила Инна, отыскивая в ящике стола завалявшуюся там пачку сигарет и зажигалку. Зажгла сигарету, с наслаждением затянулась. Курила она в последний раз тоже года два тому назад — черт побери, до, после или, не исключено даже, во время последнего секса с Генычем — и, опять же, черт побери, отчего у нее все события группируются вокруг последнего секса с Генычем — это что, своего рода сингулярное явление наподобие Большого взрыва? Подобно ковбоям из дешевых вестернов, она положила голые ноги на стол, отметив, что ноги у нее для пятидесятилетней тетки идеальные.

Ладно, пока еще для сорокадевятилетней — не следует увеличивать собственный возраст без особой на то необходимости.

— Почему ты мне даже не позвонила? — закричал муж, как будто сын для него был светом в оконце, а не этим уродом.

Хотя понятно — речь шла вовсе не о похищении Женечки, а о том, что нанесен первый чувствительный удар. И именно это так завело Геныча — именно это, потому что задать ей элементарный в подобной ситуации вопрос о самочувствии сына он и недодумался.

Собственно зачем?

— Была занята, — ответила кратко Инна, совсем даже не дезинформируя супруга. Она в самом деле была занята.

А вот чем, знать Генычу было вовсе не обязательно. Да, впрочем, он и этим не интересовался.

— Занята! — фыркнул супруг. — А ты знаешь, что это означает?

Напрасно ждать вопроса о том, все ли в порядке с сыном.