Билет в Зазеркалье

— Я ведь хороший актер, правда, мама? Изобразил боль в животе, а потом пришла «Скорая» и забрала меня. Было так классно в ней ехать. Можно, мы тоже купим себе собственную «Скорую»?

Инна опять поцеловала сына, а тот, вырвавшись, заявил:

— Мамочка, только без телячьих нежностей! Знаешь, я здесь видел белку. И, говорят, у них тут живут лисы. И даже енот! И знаешь, Долли тоже здесь! И ей нравится гоняться за белкой. Можно, я с ней буду гоняться за белкой?

Неподалеку раздался веселый собачий лай.

Женечка был от нового места их пребывания в восторге, да и Инне здесь сразу понравилось. Самой последней прибыла груженная аж тремя чемоданами Мила Иосифовна. Завидев ее, Олеся скривилась, а Инна назидательно сказала:

— Ну, не можем же мы ее бросить в Москве. Не дай бог снова похитят. Да и ей нужен отпуск…

— Похитят! — фыркнула Олеся. — Кому она нужна?

Инна тоже считала, что никому, однако видела, что сын привязался к Миле.

Бухгалтерша выполнила важную миссию, заехав перед своим «бессрочным отпуском» во «Всякую литературную всячину» и передав Людмиле Львовне письмо, в котором Инна, не вдаваясь в детали, сообщала, что на время удалится на отдых и будет в ближайшие недели недоступна, перепоручая вести все дела журнала Людмиле.

Решение так поступить далось Инне нелегко. И вовсе не потому, что она не доверяла Людмиле Львовне. Наоборот, она знала, что помощница справится, причем наилучшим образом. Однако она подставляла ее под удар. Но пришлось согласиться с доводами Тимофея, с которым в утренние часы Инна обсудила детали плана. Он уверял, что ни Людмиле Львовне, ни прочим сотрудникам «Всякой литературной всячины» ничто не угрожает — братья Шуберт явно желали заполучить ее активы, а не убыточное издательство журнала для избранных.

И никто проводить рейдерские захваты с обязательными «маски-шоу», «воронками» и «вежливыми людьми» с «калашниковыми» в ближайшие дни, недели и месяцы не будет.

По крайней мере, Инна очень на это надеялась.

Тимофей проводил Инну к небольшому деревянному коттеджу, возвышавшемуся на сваях над водой. Распахнув дверь, он впустил Инну в уютную комнату с большим панорамным окном, выходившим на реку, с камином, резным столом, ретродиваном и медвежьей (кажется, синтетической) шкурой на дощатом полу.

— Довольна? — спросил ее молодой человек, а Инна, стащив наконец с него бейсболку, потрепала по волосам и ответила:

— Просто чудо! Все это чудо! И, главное, ты мое чудо!

Тимофей зарделся, а Инна потянула его к дивану, который под ними отчаянно заскрипел.

Снаружи послышался задорный собачий лай и крик Женечки:

— Мамочка, а тут еще и гуси есть! Настоящие! Ой, мамочка, а они шипят и щиплются. Мамочка, помоги!

Послышались громкие голоса Олеси и Милы Иосифовны, и Инна, не покидая объятий Тимофея, мечтательно произнесла:

— И без нас справятся с гусями. Господи, как же тут хорошо! Женечка прав — отчего мы мчимся куда-то за тридевять земель, хотя счастье — оно здесь, под боком…

Под боком у нее в данный момент был Тимофей.

— Может, остаться здесь насовсем? — проговорила Инна, целуя молодого человека.

— Ну, ты же дама богатая, причем даже очень, и можешь позволить себе праздную жизнь, — с улыбкой ответил Тимофей. — А вот я бедный банковский аналитик…

— Не такой уж бедный…

— Ну, и не такой уж и богатый! Но, думаю, все познается в сравнении: конечно, жизнь тут прелестная, однако рано или поздно приестся. Хотя время от времени нужно вырваться на две-три недели из душного мегаполиса, забыть обо всем и с головой уйти в другую реальность.

В другую реальность… Инна поняла, что не хочет никакой другой, а только эту: с Тимофеем, Женечкой, Олесей, Милой Иосифовной и даже Долли — и какая разница, где они: в Москве, под Москвой или в совершенно ином месте — главное, что она счастлива. И что у них все есть…

Однако Тимофей все же продемонстрировал ей, что она витала в облаках.

— И относительно безопасности не стоит беспокоиться. Объект широкой публике не известен, твой супруг все устроил. Он на балансе, кстати, вашего холдинга, но так непрозрачно, что на эту турбазу не выйти. А если и выйдут, то сюда не проникнут.

Инна вспомнила высоченный забор, который они миновали, въезжая на территорию турбазы, а также камеры наблюдения и немногословных молодых людей, встречавших их на посту охраны.

— А если даже и проникнут, то ведь здесь есть… гуси! — выдохнула она, давясь от смеха, и Тимофей привлек ее к себе.

Если бы ей кто-то сказал, что уединенная жизнь на положении добровольной пленницы где-то на закрытой турбазе в Подмосковье придется ей по вкусу, Инна никогда бы не поверила.

Пока в самом деле не оказалась на положении добровольной пленницы на закрытой турбазе в Подмосковье.

Выяснилось, что это очень даже… Хорошо!