Билет в Зазеркалье

Старясь загладить неловкость, Инна предложила супругу мятного чая, вдруг понимая, что ужасно хочет двойного эспрессо, приготовленного в том аппарате, который остался у нее в квартире.

Но пришлось довольствоваться чаем.

— Какие у вас пряники классные! — заявил Геннадий, поглощая один за другим и любуясь закатом. — Ну у вас и райская жизнь!

Инна тактично промолчала, а супруг, дожевав пряник, проинформировал:

— Ну, Нинка, в общем, принимай поздравления! Все прошло быстрее, чем ожидали. Все твои активы теперь официально оформлены на траст. Шуберты теперь их прибрать к рукам не смогут. Вот я и документы привез.

Он поставил перед ней солидных размеров кейс.

— Просмотришь на досуге. Однако твой…

Геныч посмотрел в сторону Тимофея, поодаль возившегося с Долли и Женечкой.

— Твой… гм…

— У тебя вертится на языке — хахаль? — любезно подсказала Инна.

Геннадий рассмеялся:

— Ну, в общем, твой шер ами Тима… Он все время руку на пульсе держал, твои интересы до последнего отстаивал. Следил, чтобы комар и носу не подточил. Отстоял — не подточит!

Геныч похлопал по боку кейса и произнес:

— Ну, и я позаботился уже о том, чтобы эта информация дошла до Шубертов. Они рвут и мечут, но таков удел проигравших. Потому что победитель получает все!

Явно будучи в отличном настроении, супруг затянул, причем весьма фальшиво, знаменитую песню «АББЫ» с тем же названием, при этом снова похлопывая по боку кейса с документацией.

— Им надо остыть, однако они ведь не идиоты. Теперь совершать какие-то криминальные деяния в отношении тебя, меня и моей семьи у них нет причин. Но пару-тройку дней еще тут посидите, а потом можно и в Москву возвращаться.

— Спасибо тебе, Геныч, — сказала Инна.

Но она знала, что должна, нет, просто обязана сказать ему и другое.

Да, обязана.

— Нинка, ты же понимаешь, что я тебе всегда готов помочь. И, обезопасив тебя, обезопасил и самого себя, и свою семью…

Ну да, свою. Потому что ни она сама, ни Женечка его семьей уже не были. Причем давно.

— Как дела у твоей… Инны? — Вопрос прозвучал крайне вымученно и фальшиво, как будто она вела натужную светскую беседу на столь презираемых ей столичных светских раутах.

И словно говорила с шапочным знакомым, к событиям в жизни которого не испытывает ни малейшего интереса и даже толком не помнит, как зовут его жену.

Выходит, его женой была она, а не эта самая… Инна? Право же, гениальное умозаключение!

Но Геннадию ее вопрос явно польстил — ему было приятно вести речь о своей пассии. Матери его детей.

И, кто знает, его будущей жене.

— Должна родить через три недели. Вот будет умора, если день рождения моего единственного сына и моей бывшей жены придется на один день!

Инна окаменела. Геныч вообще понял, что сказал? То, что он обозвал ее своей бывшей женой, еще полбеды, она сама ничего не имела против. Но он вел речь о своем еще не родившемся ребенке как о своем единственном сыне. И это при том, что у него уже был сын — Женечка.

Который всегда был и оставался для Геныча этим уродом.

Кажется, супруг и сам понял, правда, слишком поздно, что ляпнул что-то не подходящее.

— Гм, извини, Нинка. Не так выразился… Ну, надо ведь все по своим местам расставить. У меня есть Инна, у тебя этот твой… хахаль Тима. Так что вот и вырвалось ненароком о бывшей жене. Давай все оформим быстро и без проволочек. Никаких проблем с дележом имущества не предвижу, мы же свои люди, сочтемся…

Он сказал то, что Инна и хотела услышать, но не в этот момент. Наблюдая за тем, с какой неподдельный радостью Женечка возится с Долли и дурачится с Тимофеем, она отрезала:

— Пусть так. Это давно назрело. Но отчего ты ведешь речь о своем единственном сыне, Геныч? Женечка что, не твой сын?

Конечно, его, чей еще. Но его сын не был для него его сыном — в этом-то и беда.

Супруг поморщился.

— Что, так и сказал? Не помню. Ну, извини, Нинка. Просто вырвалось. Но ты сама посмотри на парня — мне что, такой сын нужен?

Инна резко встала, да так, что кейс повалился с деревянного стола на траву. Долли, привлеченная шумом, бросилась к кейсу и, видимо, приняв его за страшилище, обитателя Зазеркалья, стала рьяно и голосисто облаивать.

— Ну, не кипятись, Нинка! Давай расстанемся по-хорошему. Не будем пережевывать то, о чем и так сто тысяч раз говорили.

Инна привлекла к себе пробегавшего мимо Женечку и попыталась его поцеловать.

— Давай без телячьих нежностей, мамочка! — закричал тот.

А Геннадий поддакнул:

— Парень прав! Ему скоро одиннадцать исполнится, а ты все как с девчонкой с ним сюсюкаешь…

— Десять! — сказала ледяным тоном Инна. — Нашему сыну, Геныч, исполнится в декабре десять. Извини, я неверно выразилась: моему сыну исполнится десять. Конечно, это ведь я родила этого урода, а ты к процессу появления его на свет не причастен. Видимо, второй случай непорочного зачатия за историю человечества!

К ним приблизился Тимофей, который, заслышав напряженные нотки и заметив злые лица, решил вмешаться.