Билет в Зазеркалье

— А эти чертовы елочные игрушки в виде гранат? Они вообще никому не нужны! Их ни за что не продашь! Мне точно кирдык!

— Ты повторяешься, — сказала Инна, но Геннадий и не думал слушать ее. Пока он разрабатывал планы мести, Инна напряженно думала. В самом деле, что можно было сделать со всем этим нереализуемым добром?

Вероятно, Геннадий прав: ничего.

И все же Инна никак не могла поверить, что все, так и не успев начаться, уже закончилось. Причем не только для ее нового знакомого Геннадия, но и для нее самой.

Когда они вернулись на склад, где хранились ящики с шампанским, то ни она сама, ни Геннадий не теряли надежды, что в прочих бутылках окажется все-таки не уксус, а элитное шипучее вино из Франции.

— Везде уксус, черт побери, везде! — кричал несколькими минутами позднее Геннадий, швыряя бутылку за бутылкой в стену склада, который тотчас наполнился уксусными миазмами.

Инна, подковырнув одну из «французских» этикеток (хотя та была на самом деле французской, однако наклеенной на прежнюю, на русском языке), потянула ее за кончик, частично отодрала и увидела надпись: «Уксусная эссенция, производство народного кооператива имени Остапа Бендера».

Она показала это открытие Геннадию, а тот, схватив бутылку, пульнул ей в стену склада.

А потом, повалившись на пол, обхватил голову руками. Инна опустилась около него. Она могла бы уйти — прямо сейчас. Потому что все, что произошло, было не ее виной, и особых потерь она не понесла. Только не заработала халявные три с половиной тысячи, однако это было сущей ерундой по сравнению с тем, что светило Геннадию.

— Ну, ты все еще здесь? — произнес он зло. — Собственно, почему? Сама понимаешь, заплатить я тебе не могу. Так что иди!

Инна неловко положила ему руку на плечо, и Фарафонов, оторвав руки от лица, посмотрел на нее и заявил:

— Повторяю, иди! Если думаешь, что у меня появятся в ближайшее время деньги, то ошибаешься. У меня в ближайшее время появится дырка в башке, это к бабке не ходи. Потому что те, у кого я взял в долг и кому не смогу его вернуть в условленное время, люди очень серьезные…

Инна потрепала его по волосам. И Геннадий вдруг разрыдался, тот самый Геннадий, который совсем недавно, вальяжно развалившись в своей иномарке, мчавшейся по ночной Москве, одним пальцем крутя баранку, учил ее жизни.

И тому, как делать бизнес.

— Никуда я не пойду! — ответила Инна.

— Говорю же: денег не будет! — всхлипывая, повторил Геннадий. — Или тебе приятно наблюдать за мной таким, раздавленным и приговоренным к смерти?

Инна, дав ему легкий подзатыльник, ответила:

— Это ты сам себя к смерти приговорил. У тебя больше двадцати четырех часов. Не может быть, что ты, такой оборотистый и нахрапистый, не сможешь за это время заработать хотя бы часть денег, которые нужны для уплаты долгов.

Геннадий вновь разрыдался, уткнувшись ей в грудь. Инна ощущала себя более чем неловко, однако не решилась оттолкнуть молодого человека.

— Нинка, что мне делать? Просто у меня такие неприятности…

— У нас! — поправило его Инна. — У нас!

Молодой человек поднял мокрое от слез лицо.

— Ты это серьезно? Ты не намерена сейчас меня бросить?

Инна, вытирая его щеки, ответила:

— Нет. Потому что у нас на повестке дня иное. Зарабатывание денег!

Последующие сутки были заполнены беготней, телефонными звонками, хаотичными передвижениями туда-сюда на автомобиле, метро и пешком. Вроде бы сумрачный ноябрьский день только начинался и вдруг сразу закончился, опять воцарилась зловещая ночь.

Инна к концу дня почувствовала, что ее силы на пределе и что, вероятно, она переоценила возможности, как свои собственные, так и Геннадия, но не хотела сдаваться.

Хотя постепенно понимала, что придется.

Потому что, несмотря на все усилия, добыть денег они не смогли. Пристроить ящик с фальшивым шампанским было не так-то сложно, и один из знакомых Геннадия заверил его, что через месячишко, ближе к новогодним праздникам, можно на этом знатно навариться, потому как народ расхватает по спекулятивной цене, считая, что покупает французский раритет.

И был готов купить всю продукцию прямо сейчас — однако по смешной цене, которая была что мертвому припарка. Как Инна ни пыталась переубедить его, снова играя роль дочки влиятельного человека, как ни стращала своим отцом, ничего не помогло.

— Видимо, плохо играла, — призналась Инна. — А мошенники, которые нас надули, то ли изначально знали, что я никакая не дочка, то ли раскусили это в ходе нашего фарсового спектакля…

В итоге они все же согласились на предложенную цену, потому что это были хоть какие-то, но деньги.

Получив в итоге около тысячи двухсот рублей за всю партию уксусного шампанского, Геннадий, засунув себе в карман две сотни, протянул тысячу Инне.

— На, это твое! Хоть и не три с половиной, как договаривались, но хотя бы что-то.

Инна отвергла деньги, заявив:

— Они тебе самому понадобятся. У тебя есть стартовый капитал, теперь надо просто его приумножить и…