Билли Батгейт

Ужин состоял из куска мяса с зеленой фасолью и картофельным пюре, белого хлеба, сливочного масла и бутылки кетчупа, которую поставили в центр стола. Еда была вкусной и горячей, а я был голоден. Как и все остальные, я ел быстро, с жадностью набрасываясь на пищу. Мистер Шульц попросил официантку принести еще одну тарелку с мясом, и, только заморив червячка, я заметил, что мисс Лола, мисс Дрю, не притронулась к еде, а, положив локти на стол, наблюдала, как волчья стая сжимает в кулаках вилки, жует, широко открывая рты, и тянется время от времени за новым куском хлеба. Это, кажется, искренне ее забавляло. Когда я взглянул на нее в следующий раз, она уже подняла свою вилку, сжав ее в кулачке. Осторожно поводив ею из стороны в сторону, как бы проверяя, удобно ли ей, она поддела ломтик мяса с общей тарелки и медленно подняла его до уровня глаз. В этот момент все замолчали и уставились на нее, она, наоборот, кажется, вообще забыла о нашем присутствии. Положив кусок на свою тарелку, она оставила вилку стоять торчком в мясе, словно задумалась о чем-то постороннем, потом взяла со стола салфетку, развернула ее и положила себе на колени. Затем с милой рассеянной улыбкой взглянула на мистера Шульца и опустила глаза на свой бокал, который мистер Шульц тут же торопливо долил. Взяв вилку в левую руку, а нож — в правую, она отрезала маленький кусочек мяса и, переложив вилку из левой руки в правую, отправила его в рот, за мясом последовали фасоль и маленькие катышки картофельного пюре. Все это совершалось с подчеркнутым изыском и обрядовой медлительностью, так школьные учителя пишут на доске слово, одновременно произнося его по слогам. Мы не сводили с нее глаз, а она взяла бокал, поднесла его к губам и отпила вино безо всякого звука, — а я внимательно слушал, — без посасывания, булькания, сглатывания или причмокивания, так что, когда она поставила бокал на стол, я засомневался, отпила ли она вообще хоть капельку вина. Должен сказать, что более угнетающей демонстрации утонченности мне в жизни видеть не приходилось, и, несмотря на всю ее красоту, прелесть ее для меня померкла. Лулу Розенкранц нахмурился так, что любой гангстер испугался бы до смерти, и обменялся взглядами с Микки-водителем, а Аббадабба уставился на скатерть с грустным выражением лица, и даже бесстрастный Ирвинг опустил глаза, но мистер Шульц кивнул несколько раз и сложил губы в одобрительную гримасу. Наклонившись вперед, он окинул взглядом стол и произнес голосом, какой он, видимо, считал проникновенным:

— Благодарю вас, мисс Дрю, мы не сомневаемся в ваших наилучших намерениях и впредь постараемся следить за своим похабным поведением.

Я сразу понял, что произошло нечто важное, но обдумал это, только когда оказался в своей комнате, в постели, и потушил свет, а цикады в окрестных полях Онондаги трещали как бешеные, а что, если их треск — это пульс живой ночи, а сама ночь обладает огромным, как у моря, телом, в котором все живет, любит и умирает? Мисс Лола, мисс Дрю, презирала воспоминания. Чисто формально она была пленницей, и жизнь ее висела на волоске. Но она не желала быть пленницей. Она хотела активно участвовать в происходящем. Мистер Шульц был, конечно, прав: нам, подобно туристам в чужой диктаторской стране, следовало следить за своим похабным поведением. Но всех сидящих за столом поразило то, что он взял ее сторону, она сыграла свою безумную пантомиму, назидательно наставляя менее удачливых, чем она сама, и вместо того, чтобы влепить ей по морде, что, скорее всего, сделал бы любой другой, он согласился с ней и нашел в ее наставлении что-то ценное. Они почувствовали, что им послано знамение, что она заняла в банде свое место и что отныне так и будет.

Это, конечно, были только мои догадки, может, остальные так не думали, но за время, проведенное с мистером Шульцем, я понял, что он любит нравиться людям, что он уязвим для тех, кто привязан к нему, — для последователей, обожателей, неофитов, будь то мальчишки-позеры или женщины, чьих мужчин он убил. В конце концов, она была его военным трофеем, и особую прелесть ей придавало то, что ее любил Бо Уайнберг. А может, когда мистер Шульц ложился с ней в постель и трахал ее, он на самом деле проявлял свою любовь к Бо?

На следующее ясное и солнечное утро мистер Берман постучал в мою дверь, велел мне надеть новый костюм и очки, через пятнадцать минут спуститься в холл и ждать там мистера Шульца. Я спустился через десять, поэтому успел еще сбегать за угол и выпить чашку кофе с пирожком. Когда я вернулся, все уже вышли на улицу. Микки был за рулем «паккарда», Лулу Розенкранц забирался на переднее сиденье рядом с ним, а мистер Шульц и мисс Дрю сидели сзади. Я юркнул в машину.