Бинди

полосатой рубашки. Позволил я себе это не потому, что здесь нет и, наверное, никогда не было охраны, а потому, что бешенство и гнев во мне преобладали над

трезвостью ума. Взвесив все «за» и «против», я все-таки отпустил его и заставил

себя выдохнуть. После того, как менеджер отдал ключи молодой парочке, я вновь

вернулся к своему вопросу, на который ответ не получен.

- Со мной была девушка. – Без прелюдий. – Я спрашиваю снова: где она?

Мужчина напротив протирает потный лоб платком, поджимает губы и

говорит мне то же самое, что пять минут назад.

- Сэр, был большой наплыв клиентов, я мог не заметить…

- Да мне плевать! – Знаю, что перехожу границы, но бью по деревянной стойке

рукой. Удар пришелся такой мощный, что некоторые вещи на нем взлетают не

очень высоко в воздух. Они падают обратно, однако какие-то оказываются уже за

стойкой. Вдруг в приоткрытой двери чуть справа высовывается лицо второго

администратора. Испуганным голосом он лепечет:

- Мистер… Эта девушка выбежала отсюда. Она не попросила вызвать такси, просто

убежала.

В довершение густоволосый мужчина открывает дверь шире и указывает

рукой на выход из мотеля. В считанные секунды я вылетаю из дешевой

гостиницы. Черт, я же без машины, как я буду ее искать?! Здесь невозможно

поймать такси, значит, Майя недалеко ушла. Я перехожу дорогу, иду вдоль рынка.

Много людей. Так много людей! Ужасно жарко и хочется пить, но единственное, о

чем я могу думать – это желание увидеть среди уймы народа в пестрых нарядах ее

черную длинную блузу и голубые простые джинсы. Я расталкиваю людей – и мне

приходится делать это, – когда оказываюсь возле другого рынка. Понятия не

имею, как он зовется, но на площади рядом какое-то шествие. Черт возьми! Снова

какой-то праздник.

Мои мысли путаются, пока посреди всего этого безумия, разукрашенных

лиц, оглушительных песен и пронзительных голосов я ищу одного-единственного

человека.

Майя, где же ты? В толпе все толкаются. Меня тоже не миновала эта участь.

Я оказываюсь то в одном ряду, то в другом, и просто хочу выбраться отсюда, но не

получается. Кто-то, заметив меня в многочисленном сборище празднующих, говорит другому. Через пару мгновений несколько десятков человек то воздевают

руки к небу, то хлопают меня ими по плечу. Хаос, в конце концов, окончательно

запутывает мое сознание. Я уже и не знаю, в какой части квартала нахожусь.

Толпа несет меня по облитому водой асфальту, ноги повинуются, потому что у

меня попросту нет другого выхода. Я пытаюсь что-то им сказать, но, вероятно, большинство из них либо не знают английского, либо не слышат меня из-за

всеобщего, неумолкающего шума. Впереди появляется что-то синее, люди

принимаются орать громче и интенсивнее. Я не сразу понял, что в другой

движущейся навстречу колонне символом выступает один из образов индийских

богов. У него множество рук, странная прическа, ярко накрашенные глаза и губы, слишком много румян на щеках. Причем, вполне ясно, что это – мужчина. Я

осматриваюсь, поворачиваюсь в разные стороны, хоть сделать это нелегко. Все

стало еще более сумасшедшим, мне нужно отсюда выбраться. Целая орава

индийцев сплотилась вокруг меня, ускользнуть из нее практически не является

возможным. К счастью, какой-то старик в традиционной одежде и с чалмой на

голове хватает меня под локоть. Он кричит на тех, кто заграждает ему путь, хотя и

не требуется – люди сами расступаются перед ним. Когда мы оказываемся вне

радующейся толпы, у меня появляется шанс его разглядеть: густая седая борода, маленькое хрупкое тело, смуглая-смуглая кожа; на моем спасителе надета желтая

рубаха и длинная белая простыня, обернутая вокруг бедер, представляющая собой

что-то вроде широких штанов.

Приложив сложенные ладони к груди, я благодарю его. И тут в мою

затуманенную голову приходит мысль, что мотель, в котором мы с Майей были, расположен напротив метро… Она поехала на метро! Знаю, скорее всего, ее уже

нет в подземке, но я суматошно прошу старика указать мне, где я сейчас, и как

пройти к метрополитену около рынка Далли Хаат. Он не знает английского, но я

показываю ему жестами. И в итоге мы, к большому счастью, понимаем друг друга, старик с радостью помогает мне и кивает ладонью прямо, составляя для меня

маршрут. Жаль, что у меня больше не осталось денег, чтобы отблагодарить его.

Но, прежде чем уйти, я снимаю с запястья дорогие часы и отдаю их ему. Старик

широко улыбается мне беззубым ртом, но качает отрицательно головой и машет

руками, как бы говоря, что не возьмет. Я раскрываю его ладонь, кладу туда часы, еще раз говорю «спасибо» и убегаю. Бегу долго, быстро, как лань. Только бы

догнать ее.

Мою Майю.

Дыхание сбивается только, когда оказываюсь у лестницы, ведущей в

подземный переход. Сердце вот-вот вырвется из груди, но позиций я не сдаю. Я не