Бинокль для всевидящего ока

– Это декоративное мыло, – смутилась я, – выпускается в виде собачек, кошек, зайчиков. Использовать его не могу, жалко. Вот и расставляю в ванной. Сначала подруга подарила мне лягушку, я ее поместила на полку с кремами. Потом пришла другая приятельница, притащила белочку. Затем опять появилась первая и воскликнула: «О! Ты коллекционируешь мыло!» Весть о том, что я собираю коллекцию, мигом разлетелась по знакомым, и теперь все тащат мне на любой праздник мыльных зверушек. Пришлось установить в санузле стеллаж.

– Очень мило! Некоторые считают такое увлечение показателем необразованности и глупости, – промурлыкала соседка. – Но я на это внимания не обращаю. Сама собираю антикварные ювелирные изделия. И очень хорошо вас понимаю. Лучше всего замок поставить сюда!

Римма Павловна легко подняла дворец, опустила его прямо в ванну и восхитилась:

– Прекрасное место! Оно прямо создано для кандибоберов. Вы же не против? Если вам это неудобно, то поищем уютное местечко еще где-нибудь.

Мой мобильный тихо звякнул. Я украдкой взглянула на экран, убедилась, что Степа вот-вот придет домой, и согласилась:

– Пусть стоит тут.

– Ах, как мило! – зачастила Сытина. – Прямо необыкновенно! Вы потрясающей доброты женщина. Вот послушайте, что я расскажу про ужасного человека, из-за которого в нашей семье случился коллапс. В тысяча семьсот сорок пятом году…

– В каком? – опешила я.

– Тысяча семьсот сорок пятом, – повторила соседка. – Душенька, это наша семейная история, она невероятно интересна. Но я никогда ее не рассказываю посторонним, потому что не встречала людей, достойных знать про род Сытиных. Но вы так мило согласились приглядеть за моими кандибоберами! Поэтому я решила вас отблагодарить, поведать то, что не для всех предназначено. Давайте устроимся в столовой, вы заварите вкусный чаек, и поболтаем, как две лучшие подруги!

Глава 18

Утром Степа сел пить кофе и, зевая, спросил:

– И сколько она у тебя просидела? Я-то расстроился, что никак домой не доеду. Стоял в пробке, ни туда, ни сюда. Потом нашел в навигаторе сообщение, что некий водитель фуры, не посмотрев на знаки, застрял в ограничителе перед въездом в тоннель. Значит, пока я мучился на шоссе, ты веселилась дома с гостьей?

– Она ушла часа через три, добралась в своем рассказе до войны тысяча восемьсот двенадцатого года, – простонала я, – но у меня возникли сомнения в истинности ее рассказа.

– Почему же? – поинтересовался муж.

– Римма сообщила, что ее прапра… дед, служивший денщиком у Александра Македонского, перешел на службу к Суворову, который сжег Москву, чтобы она не досталась татарам, – объяснила я.

Степан расхохотался и расплескал кофе.

– Бедный Михаил Илларионович Кутузов, он родился почти на пятнадцать лет позже Александра Суворова, но как военачальники они, на мой взгляд, равны. Москву-то запалил Кутузов.

– Я помню школьный курс истории, – вздохнула я. – Думала, эта Сытина никогда не уйдет. Извини, свалилась в постель, не дождалась тебя.

Мы поболтали еще минут десять, потом я покормила Моню с Поней, постелила им новую пеленку и позвонила Дусе. Телефон не отвечал. Я отложила трубку, она сразу зазвонила, меня разыскивала Елена.

– Дорогая Виола, как у вас дела?

Я рассказала дочери Горкиных о банке с селедкой и таинственном незнакомце, который ужинал в подвале, о дорогом платке в костюмерной.

– Вы уже говорили с Потаповой? – спросила Лена.

– Пока нет, – призналась я.

– Приезжайте, – попросила Елена, – Надежда сейчас в театре. У меня с ней нет никаких отношений, мы просто здороваемся. Потапова вообще ни с кем не дружит. Она вежлива, воспитанна, никогда не выходит из себя. О ее личной жизни почти ничего не известно. Надя не любит ни с кем откровенничать, но вдруг вам удастся ее разговорить.

– Попытаюсь, – вздохнула я, – но если она не из болтливых, то с какой стати она станет беседовать со мной? Небось для этого у нее есть близкие подруги.

– В театре их точно нет, – сказала Елена, – а что Надя делает за его стенами, я понятия не имею.

– Приеду примерно через час, – пообещала я, – если дорога не встанет намертво.

– Пусть вам повезет, – воскликнула Елена.

Пожелание актрисы исполнилось. Я без пробок промчалась по улицам, вошла в театр и столкнулась с Фаиной.

– Как удачно, что вы здесь, – обрадовалась актриса, – чем больше я думаю о шали, которую нашли в костюмерной, тем яснее понимаю, что Надежда туда заходила! Она определенно знает того, кто ел селедку! Может, даже сама его туда привела!

– Его? – повторила я. – Почему вы считаете таинственного обжору мужчиной?

– Вы встречали женщин, способных слопать в один присест пару кило соленой рыбы? – спросила Фаина. – Банка-то ого-го сколько весит.

– Лично я не встречала, – ответила я, – но уверена, что такие дамы существуют. И кто сказал, что селедку уничтожили в один присест? Возможно, в костюмерную принесли уже полупустую банку.

– Ой, да какая разница, – отмахнулась Фаина. – Просто идите поговорите с Потаповой.

Слова Фаи прозвучали как приказ, мне ее тон не понравился.