Бинти

Я вновь нахмурилась. Кое-что я, кажется, поняла. Она говорила в точности как один из моих братьев, Бена. Я была младше его всего на три года, но мы никогда не были близки. Он легко раздражался и всегда толковал, как унижает нас кушитское большинство, хотя нуждается в нас и в наших астролябиях, чтобы выжить. Он всегда называл их «злом», хотя ни разу не был в их землях и даже не был знаком ни с одним кушитом. Возможно, его гнев и имел под собой основания, но все, что он говорил, он говорил с чужих слов.

Даже я могла заметить, что Окву была не самая старшая среди медуз, она была слишком импульсивная, и… что-то было в ней такое, что напомнило мне меня саму. Может, ее любопытство; я тоже на ее месте бы пришла посмотреть на себя одной из первых. Мой отец говорил, что именно мое любопытство было последним препятствием в том, чтобы сделаться совершенным мастером гармоний. Если мы с ним в чем- то никак не могли сойтись, то именно в этом – я полагала, что можно достичь совершенства только в том случае, когда любопытство толкает тебя на поиски этого совершенства. Окву, как и я, была юной. И может, именно поэтому она рисковала жизнью, чтобы утвердить себя в глазах остальных, и именно поэтому остальные были с ней так терпеливы.

– Ты ничего не знаешь обо мне, – сказала я. Кровь бросилась мне в лицо. – Это же не военный корабль! Это корабль, на котором летели профессора! Студенты! И все они погибли! Вы всех убили.

Она, казалось, кашлянула.

– Не пилота. Этого мы не стали жалить.

Тут я все поняла. Они смогут проникнуть за заградительные кордоны университета, если там будут думать, что корабль по-прежнему полон живых и дышащих профессоров и студентов, которых никто не убивал. Так медузы смогут вторгнуться в Оозма Уни.

– Ты нам не нужна. Но тот полезен.

– Вот почему мы все еще летим к Оозма Уни, – сказала я.

– Нет. Мы можем управлять этим живым кораблем, – сказала она, – но ваш пилот может сказать людям с Оозма Уни то, что они ожидают от него услышать.

Она помолчала, потом придвинулась еще ближе.

– Понимаешь? Ты нам совершенно не нужна.

Я физически ощутила силу ее угрозы. Пальцы ног закололо словно иголками, боль двинулась выше, выше, покуда ледяные иглы не впились в мозг. Я судорожно хватала ртом воздух. Вот на что он похож, страх смерти, то, что я испытывала раньше, не могло сравниться с этим… Я отпрянула, выставив перед собой эдан. Я сидела на кровати, красный цвет одеяла напоминал мне о цвете крови. Мне некуда было спрятаться.

– Скверна, вот причина того, что ты до сих пор жива, – сказала она.

– Твое окуоко стало лучше, – прошептала я, указав на ее щупальце, – разве ты не пощадишь меня за то, что я его вылечила?

Я едва могла дышать. И, поскольку она не отвечала, я спросила:

– Почему? Или никакой причины просто нет?

– Ты думаешь, мы как вы, как люди? – воскликнула она сердито. – Мы не убиваем ради азарта или даже ради выгоды. Только с определенной целью.

Я нахмурилась. «Выгода» и «определенная цель» для меня звучало примерно одинаково.

– В вашем университете, в одном из его музеев, в витрине, всем напоказ, точно кусок редкого мяса, выставлено жало нашего вождя, – сказала она.

Я сморщилась, но ничего не сказала.

– Наш вождь, он… – она запнулась, – мы знаем о нападении и об увечье нашего вождя, но не знаем, как оно туда попало. Не важно. Мы высадимся на Оозма Уни и заберем его. Так что, сама видишь, у нас есть цель!

Она выдохнула очередное облачко газа и вышла из комнаты, тогда как я, обессиленная, вернулась в кровать.

* * *

Но они принесли мне еще воды и еды. Окву принесла. И сидела со мной, покуда я ела и пила. Еще рыбы, и сухофрукты, и фляжку с водой. На сей раз я едва различала вкус пищи.

– Это самоубийство, – сказала я.

– Что такое. что такое самоубийство? – спросила она.

– То, что вы делаете, – ответила я, – на Оозма Уни есть целый город, где профессора и студенты только тем и заняты, что изучают, испытывают и создают оружие. Оружие, способное уничтожить самые разные формы жизни. Ваше собственное оружие, возможно, изготовлено как раз там.

– Наше оружие создают наши тела, – сказала она.

– А что за истребитель токов вы использовали против кушитов в медузо-кушитской войне? – спросила я.

Она не ответила.

– Самоубийство – это обдуманная смерть.

– Медузы не боятся смерти, – сказала она, – а это будет почетная смерть. Мы покажем им, что это такое – бесчестить медуз. Наш народ всегда будет помнить нашу жертву и будет чтить…

– Я. у меня есть идея! – воскликнула я. Голос мой сорвался. Я наклонилась к ней. – Дайте мне поговорить с вашим шефом! – пискнула я. Не знаю, виной ли тому потрясающе вкусная рыба, что я ела, шок, безнадежность или безмерная усталость. Я встала и шагнула ей навстречу. Ноги трясутся, взгляд безумен. – Дайте мне. Я мастер гармоний. Вот почему я поступила в Оозма Уни. Я лучшая из лучших, Окву. Я могу создать гармонию повсюду!

Я так задыхалась, что стала хрипеть. Я глубоко вдохнула, и в глазах у меня взорвались звезды.