Биоэтика

— K.P. Поппер (Popper) (1902–1994) сформулировал гипотезу растущей, или творческой, эволюции. Он исходил из предпосылки, что «материя возникла как энергия большой концентрации, способная к превращению в другие формы энергии и потому становящаяся процессом, начиная с момента, когда она может быть преобразована в другие процессы, такие как, скажем, свет, движение и теплота». Таким образом, Поппер приходит к следующему выводу: «Кажется, что процесс эволюции вселенной подразделялся, по крайней мере, на следующие нижеперечисленные этапы, включая, в частности, и те, которые были ознаменованы появлением вещей с совершенно непредсказуемыми и развивающимися свойствами: стадия образования более тяжелых элементов (включая изотопы) и кристаллов, стадия возникновения жизни, стадия возникновения способности к восприятию внешних стимулов, стадия осознания (вместе с возникновением человеческой речи) себя и смерти (или же стадия возникновения коры головного мозга человека), стадия дальнейшего развития человеческого языка и возникновения теорий о человеческом «Я» и о смерти, стадия появления таких продуктов умственной деятельности, как объяснительные мифы, научные теории, произведения искусства» [121] .

Поппер в какой–то мере согласен с идеями своего современника эволюциониста Ж. Моно (Monod) (1910–1976), лауреата Нобелевской премии по биологии, который в своей книге «Случайность и необходимость» («Le hasard et la nécessité») утверждает непредсказуемость появления жизни на Земле, возникновения различных видов, в особенности человеческого рода: «До самого момента нашего появления предвидеть его было невозможно» [122].

Эволюционные теории, если оставить в стороне философскую их основу, опираются на палеонтологическую [123], географическую [124], морфологическую [125] и эмбриологическую [126] аргументацию.

В общем, мы можем так сформулировать гипотезу биогенетики: онтогенез повторяет филогенез, то есть развитие индивида на эмбриональной стадии воспроизводит собой развитое вида [127]. В области генетики, как мы видели, можно найти аргументы в пользу эволюционной теории, в особенности после открытия «мутаций», происходящих под воздействием радиации, и с учетом тех широких комбинаторных возможностей, которые смутно распознаются за законами генетической передачи.

В данной связи мы должны отметить прежде всего, что подобная аргументация подвергалась достаточно основательной научной критике, столь же веской и по отношению к основанным на догадках доказательствам. Однако здесь мы не имеем возможности изложить ее во всем ее аналитическом объеме.

В результате недавних исследований серьезные палеонтологи установили, что порядки, классы и многообразие одного и того же вида существовали в один и тот же период и что определенные формы первобытной жизни существовали иногда лишь в уме авторов, которые формулировали свои теории. [128] Аргументы географического характера, по всей видимости, сохраняют свою значимость лишь в очень ограниченной сфере.

Аргументы, заимствованные из области морфологии и физиологии органов, противоречат результатам более точных и полных исследований, не ограничивающихся лишь внешним наблюдением над отдельными организмами или частями органов. Что же касается единства организационного плана жизни, то оно может служить подтверждением лишь наличия иерархической непрерывности в живой природе, а не происхождения одного вида от другого [129]. От генетиков–то и исходят самые веские возражения в отношении эволюционизма, основанные на определении генетического кода или числа хромосом, четко фиксированных для каждого вида [130].

Предположение о непредвиденной «генетической мутации» должно быть подкреплено указаниями на определенные физические условия или условия окружающей среды, которые могли бы вызвать ее.

И хотя как научная гипотеза эволюция остается проблемой, открытой для дискуссии и научного исследования, данное обстоятельство еще не является достаточным основанием для того, чтобы в философском плане выдвигать теорию, исключающую постановку вопроса о первопричине, ценности и конечной цели, поскольку единственное, что она может дать позитивного, — это способствовать заострению философской проблемы «причинности» этого процесса и значения его кульминационного пункта, то есть появления человека во вселенной [131].

Против редукционизма

В дискуссии об эволюционизме следует избегать обеих форм редукционизма философско–эпистемологического типа. Одна из этих форм представлена редукционизмом тех, кто противопоставляет эволюционную теорию не какой–либо форме фиксизма* (данное противопоставление вполне законно в научном плане), а креационизму, тем самым превращая научную теорию о происхождении живых существ в некую философию становления в материалистическом и детерминистском смысле, в которой, в конечном счете, отрицается первопричина и онтологическое различие между известными нам формами жизни, включая и человеческую.