Биография Бога. Все, что человечество успело узнать

Это было настоящее тепло, а не воображаемое. Было ощущение настоящего огня. Я был поражен этим жаром и тем, как это новое чувство принесло великое и нежданное утешение. Я даже ощупал собственную грудь, чтобы убедиться, что для жара нет физических причин. Но когда я понял, что он исходит полностью изнутри, что у огня нет ни причин, ни материала и что в нем нет греха, но это дар Создателя моего, я возрадовался и захотел, чтобы моя любовь была еще сильнее. [530]

Это духовность «страстного стремления» и «внутренней сладости». Она заставляла сердце «гореть», наполняла его «покоем» и «пылкой любовью». [531] Ролл слышал небесную музыку, неразличимую для внешнего уха. Она создавала поток приятных ощущений, которые он отождествлял с любовью Божьей. Он терпеть не мог теологов, «увязших в бесконечных спорах» [532] и движимых исключительно «тщеславием»: не «докторами» их следует величать, а «дураками». [533] Ролл оскорблял любого, кто осмеливался хоть чуть-чуть покритиковать его эксцентрический образ жизни, причем в таких выражениях, которые резко контрастировали с его пышными описаниями божественной любви. Такой упор на чувства странным образом перекликался с возраставшим скепсисом поздних схоластов к способности ума выйти за пределы ощущений. [534] Новая «мистика» превратила символический внутренний дискурс в культивирование наблюдаемых психологических состояний, которые к тому же стали пониматься как самоцель. [535]

Ролл произвел огромное впечатление на современников, хотя многих тревожило его эмоциональное благочестие, расходившееся с традиционными принципами духовной жизни. Как мы уже говорили, считалось, что при созерцании надо не застревать на поверхностных уровнях восприятия, а возвыситься над эмоциями. У Ролла не было духовного наставника, который объяснил бы ему специальные приемы, а также предостерег бы от ошибок.

...

Заумные теории философов вроде Скота и Оккама создали разрыв между богословием и духовностью, который существует до сего дня.

Между тем, повторимся, все древние традиции настаивают: мистике должно сопутствовать трезвенное поведение в быту. Скажем, в дзен считается, что после медитации человек делается более чутким и внимательным. Судя же по текстам Ролла, возбужденная, почти маниакальная, экзальтация чередовалась у него с глубочайшей депрессией. Он стал заикаться, а работа, с которой он управлялся некогда за полчаса, стала занимать целое утро. Его великая современница Екатерина Сиенская (1347—1380) однажды во время экстатической молитвы опрокинулась в пламя очага. В некоторых кругах такое неуравновешенное поведение ценилось все больше и больше. Как и Ролл, Екатерина отказывалась подчиниться духовному наставничеству, которое помогло бы ей пробраться через опасные психологические дебри.

В возвышенных чувствах никогда не видели цель духовного поиска: буддисты, например, полагают, что по достижении просветления человек должен вернуться на рыночную площадь и являть сострадание ко всем живым существам. Так вели себя и христианские монахи и монахини. Они служили общинам. Даже отшельники-одиночки часто не замыкались в себе, а давали советы местным мирянам, которые приходили к ним с духовными и светскими проблемами. Однако Ролл подчеркнуто дистанцировался от собратьев, а созерцание не умножило в нем доброты, внимательности и кенотического уважения к окружающим (критерий подлинности духовного опыта во всех основных религиях!). Однако, с углублением разрыва между духовностью и богословием, поток приятных и утешительных эмоций все чаще и чаще рассматривался как знак божественного благоволения.

Доминиканский проповедник Майстер Экхарт (около 1260—1327) неодобрительно относился к этой тенденции. [536] Вопреки мистикам вроде Ролла, эмоция не может быть целью духовного поиска: когда разум реализует себя в intellectus , он оставляет «я» позади. Для Экхарта, интеллект – это все еще «место» в уме, где божественное соприкасается с человеческим; в intellectus «я» заканчивается, и «Бог» начинается. Мы переходим в состояние, которое есть «ничто», поскольку оно не похоже ни на что в нашем опыте. В конечном счете интеллект столь же безымянен, сколь и Бог.

...