Биография отца Бешеного

К счастью, они обратили на одинокого пацана внимание и, разговорив меня, узнали о моем затруднительном положении. Похоже, уже в том нежном возрасте у меня проявились задатки сочинителя — вот что я им наплел — будто мы с мамой ехали с Сахалина в Омск и в Москве, во время переезда с одного вокзала на другой, мама села в вагон, а я должен был дождаться отца и вместе с ним догонять ее, но отца я не встретил — наверное, он уехал в Омск раньше, и теперь я не знаю, что мне делать. Деньги кончились, знакомых нет…

Не знаю, как можно было поверить этому детскому лепету, сочиненному мною, но моряки не стали углубляться в суть сюжета: услышали главное — пацану нужна помощь, и он ее получит…

Когда подали поезд, следующий до Омска, матросы, прикрывая со всех сторон, провели меня в вагон, потом усадили под крышку нижней полки, где я и сидел до тех пор, пока поезд не отъехал от Москвы на порядочное расстояние… Потом выпустили на свободу, накормили, и мы сели играть в «дурака». Когда меня все-таки увидел проводник, то братцы матросики, угостив его стаканом красного вина, быстро уговорили не замечать пацана: словно его и нет в вагоне… Долго убеждать того не пришлось, и он даже спрятал меня в служебном купе, когда вагон обходили ревизоры…

До Омска мы доехали очень весело, и время пролетело незаметно…

С видом победителя я вошел в свой дом, и мать, увидев меня целый и невредимым, да еще улыбающимися, едва не упала в обморок. Дело в том, что в первую же ночь, когда я не явился под отчий кров, родители бросились в милицию, где мать откровенно рассказала о своем поступке и о моих угрозах. На ноги была поднята вся милиция сначала района, потом города, и когда трехдневные поиски не дали результатов, а кассирша на вокзале признала на фотографии «сироту», был объявлен всесоюзный розыск…

Очень запомнились мне первые дни после возвращения. Все меня любили, баловали, угощали вкусными вещами и слушали мои рассказы об удивительных приключениях. Все охали и ахали, не очень-то веря, что я смог самостоятельно добраться до самой Москвы. Не верили даже билету метро и необычной бутылке из-под пива. И только когда по телевизору шла передача о Красной площади и показывали очередь в Мавзолей, а я, захлебываясь от восторга, предвосхищал с точными подробностями следующие кадры, мне наконец-то поверили, и я был откровенно счастлив…

То лето запомнилось мне и еще одним новым моим увлечением. Наш дом находился в десяти минутах ходьбы от великой сибирской реки Иртыш. Кто не слышал об этой полноводной и быстрой реке? По ней плавал со своей дружиной Ермак, по ней десятки лет сплавляли лес: Иртыш помогал и помогает человеку и во многом другом.

Во времена моего детства воды Иртыша были настолько чистыми, что мы пили прямо из реки, черпая воду ладошками. А по берегам росло столько зелени и было так красиво, что в районе Чернолучья, чуть ниже по течению, они были сплошь застроены санаториями и пионерскими лагерями.

Я и раньше ходил рыбачить, но лишь эпизодически, подчиняясь настойчивым просьбам приятелей, но в то лето Иртыш меня словно приворожил. С вечера накопав в потайных местах самых «жирных» червей и упитанных «опарышей», тщательно проверив рыболовные снасти, я укладывался спать пораньше и, поставив будильник на пять утра, вскакивал при его первом звуке, боясь прийти после своего приятеля Акимчика.

Быстро собирался, намазывал хлеб маслом, если оно было, или отрезал кусок сала: при отсутствии того и другого брал несколько кусков хлеба, прихватывал огурцов, помидоров и, конечно, соль. Если уходил с ночи, то добавлял и несколько картофелин, которые мы пекли на костре.

Обычно моего верного друга Акимчика на месте не оказывалось: он любил понежиться в постели, а его родители всячески его баловали. Володя был у них единственным и поздним ребенком: он был обречен на всепоглощающую любовь, заботу и внимание. Часа через два он появлялся с виноватым видом, присаживался рядом со мной и протягивал какой-нибудь вкусный бутерброд с колбасой, с сыром или с вареньем. Это вам не кусок хлеба с огурцом!

Разве мог я в такой ситуации на него дуться? Думаю, каждый из читающих эту книгу правильно ответит на заданный вопрос…

Я облюбовал место, где скобами сцеплялись бревна, собирающие в ловушки одинокие плавуны. Попробую пояснить, что это такое. Обычно плоты из заготовленного леса вяжутся в местах заготовки и потом сплавляются по реке к местам загрузки. Но иногда бревна отрываются от плотов и становятся одинокими плавунами. Если они держатся на поверхности, то хоть и представляют опасность для судов, но ее можно предотвратить, а когда бревно долго находится в воде и сильно набухает, оно уходит под воду и превращается в топляк, а это уже очень опасно. Скорость течения приличная, и если топляк врезается в судно, то пронзает металлический корпус, как бумагу.