Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки

И наконец, большая численность населения порождает необходимость в тех, кто карает. По данным Ары Норензаяна из Университета Британской Колумбии, «Большие Боги» – божества, отвечающие за человеческую мораль и воздающие за прегрешения, – возникают только тогда, когда население достигает высокой численности и люди становятся вынуждены постоянно сталкиваться с чужаками{504}. Общества, в которых анонимные взаимодействия обычны, склонны отводить карательную роль богам[269]. А вот боги охотников-собирателей не обращают внимания, хорошо или плохо мы себя ведем. Норензаян, проведя дальнейшую работу по исследованию традиционных религий, обнаружил, что чем более «всезнающими карателями» люди считают своих богов, тем добрее и щедрее они ведут себя по отношению к собратьям по религии в экономических играх.

А теперь спросим, какую роль играет плотность населения? В одном из исследований с использованием данных по 33 развитым странам дана оценка зажатости людей: т. е. до какой степени правительство автократично, насколько подавляется народное недовольство, контролируется поведение, наказываются промахи, до какой степени жизнь регулируется жесткими религиозными нормами, а граждане считают неприличным то или иное поведение (например, нельзя петь в лифте, выражаться на собеседовании при приеме на работу){505}. Высокая плотность населения предсказывает более зажатую, «строгую»[270] культуру. Это справедливо и для современного общества, и, что удивительно, в ретроспективе – для 1500 г.

Размышления и исследования о влиянии плотности населения на поведение привели к описанию широко известного теперь явления, причем широко известного в неправильной трактовке.

В 1950-х гг. Джон Кэлхун из Национального института психического здоровья задался вопросом, что произойдет с поведением крыс, если увеличить плотность популяции. Его побудил заняться этой проблемой интерес к последствиям быстрого роста городов в Америке{506}. И вот Кэлхун дал и специалистам, и широкой публике четкий и ясный ответ: жизнь в условиях высокой плотности вызывает «девиантное» поведение и «социальные патологии». Крысы стали агрессивными, взрослые особи поедали друг друга; самки нападали на своих детенышей; самцы выказывали гиперсексуальность к месту и не к месту (например, пытались спариваться с самками не в период эструса).

Работы на эту тему, начиная со статей Кэлхуна, пестрели самыми красочными выражениями. Суховатое «жизнь в условиях высокой плотности» заменили на «скученность толпы». Агрессивные самцы описывались как «исступленные», агрессивные самки стали «амазонками». Крысы-жители «крысиных трущоб» вырастали «социальными отщепенцами», «аутистами» или «малолетними преступниками». Один из специалистов по поведению крыс, Алан Стерлинг Паркс, написал про кэлхуновых подопечных, что они «дрянные матери, гомосексуалы и зомби» (правда ведь, в 1950-х гг. такое трио только и дожидалось приглашения на званый ужин?){507}

Исследование Кэлхуна стало широко известно, его изучали психологи, архитекторы и градостроители; было затребовано около миллиона репринтов его первой публикации в Scientific American; социологи, журналисты и политики напрямую сравнивали жителей того или иного микрорайона с крысами Кэлхуна. Будто специально для бурных 1960-х до всех и до каждого докатилось эхо того исследования: бедные кварталы порождают насилие, патологию и антисоциальное поведение. С крысами Кэлхуна все было гораздо сложнее (чего он не стал подчеркивать в публикациях для общественности). Сами по себе условия высокой скученности не делают крыс более агрессивными. Это агрессивные крысы становятся еще агрессивнее в таких условиях. (Что звучит в унисон с уже известными нам фактами – ни тестостерон, ни алкоголь, ни средства массовой информации не усиливают агрессию. Они лишь повышают восприимчивость агрессивных людей к связанным с ней социальным триггерам). И наоборот, толпа принуждает спокойных людей вести себя еще более скромно. Иначе говоря, усиливаются уже существующие личные склонности.

Выводы Кэлхуна – ошибочные, кстати, – никак нельзя переносить на людей. В некоторых городах вроде Чикаго 1970-х гг. высокая плотность в конкретном районе действительно приводила к повышению там уровня насилия. Тем не менее в ряде городов с наибольшей плотностью населения – Гонконге, Сингапуре и Токио – уровень насилия минимальный. Жизнь в условиях высокой плотности не есть синоним агрессии ни у крыс, ни у людей.

В предыдущих абзацах мы немного познакомились с последствиями жизни большого количества людей в тесном соседстве друг с другом. А что получится, если соседствуют совсем разные люди? Многоликость. Разнообразие. Смешение. Мозаичность.

На ум приходят два сюжета.