Биология просветления

У. Г.: Это вы мне скажите. Я не понимаю коммунизм, коммунистическую революцию или идеологию. Я не вижу никакой причины для человека зарабатывать на жизнь. Очень скоро технология сделает эту идею нелепой. Для коммунистической структуры нет никакой основы. Так что можно начинать еще одно движение, и бороться, и убивать. Это то, что мы делаем.

Здесь нет никакого социального содержания. Нет никакой групповой активности. Поэтому как между вами и мной может быть сотрудничество? Вы хотите что-то делать или получать, а я не хочу ничего, так что какое тут может быть сотрудничество? Я не могу учить, а вы хотите, чтобы вас учили.

Свободны ли вы? Вы будете свободны завтра, благодаря своей работе, своей революции. Это то, что вам всегда говорили религии: делай все больше и больше вот этого и ты будешь чудесным человеком и будет рай, если не в этой жизни, то в следующей. Что такое свобода, о которой вы говорите?

Как вы собираетесь создавать атмосферу свободы? У вас есть идея свободы, и у меня есть идея свободы. У вас есть последователи и у меня есть последователи, и мы оба боремся. Это мое учение, а ваше учение другое, и мы кончаем тем, что боремся друг с другом, как полторы сотни сект в христианстве.

Сальваторе: Но почему вы против идеи сотрудничества?

У. Г.: О какого рода сотрудничестве вы говорите? Ваш капитал – не материальное имущество, а сама структура мышления, и вы хотите этого держаться. Вы можете убить меня, поскольку то, что я говорю, угрожает вашему способу жизни. Я не сопротивляюсь. Я готов умирать за что угодно, но только не за что-то особенное. Это не мученичество.

То, что я говорю, подобно пулям. Они собираются в вас попасть, и вы все время пригибаетесь. Вы не хотите смотреть этому в лицо. Если вы однажды взглянете этому прямо в лицо, все кончится, я вас уверяю. Но скажите мне, к чему именно вы стремитесь?

Сальваторе: Чтобы действовать как ответственный, зрелый человек.

У. Г.: Почему это так трудно – действовать как ответственный, зрелый человек? Почему вы несчастливы и все время пытаетесь быть зрелым человеком? Вы думаете, что все меняется к лучшему, что вы движетесь к цели, и еще через несколько лет будете более зрелым. Вы можете говорить все это в течение еще пятидесяти лет, и я гарантирую, что вы никогда этого не достигнете, потому что там нет никакой цели, которой нужно достигать.

Сальваторе: Я думаю, что это цель эволюции.

У. Г.: Откуда вы знаете, существует ли эволюция? Откуда вы знаете, есть ли у жизни какая-то направленность?

Сальваторе: Я могу видеть, что направленность есть.

У. Г.: Нет, вы не можете видеть, это только проекция идеи, знания, которое вы совершенствовали на протяжении столетий. И даже если у жизни есть какая-то направленность, она никогда не станет частью этой структуры.

Сальваторе: Вы имеете в виду что мы принимаем знание за движение жизни?

У. Г.: Да. Понимаете, на жизнь невозможно смотреть. То, на что вы смотрите, – это тоже движение той же самой мысли.

Сальваторе: Это вопрос степени – насколько много мы видим.

У. Г.: Как только вы вводите идею степени, вы вводите идею абсолюта. Никаких абсолютов нет. Поэтому когда отбрасываются абсолюты, приходит к концу вся эта структура, основывающаяся на абсолютах.

Абсолюты создаются умом. Таково общество. Основной конфликт происходит между обществом и тобой. Если ты признаешь, что должен подчиняться обществу, то ты также должен признавать, что общество имеет право ликвидировать тебя в своих интересах. Это то, что делают могущественные государства.

То, о чем говорю я, – это другой и более простой способ вашей самоликвидации, если это то, к чему вы стремитесь. Тем, что вы боитесь ликвидировать, является эта структура мышления.

Сальваторе: Я и есть общество.

У. Г.: Да, вы – общество. Так что если вы ликвидируете эту структуру в себе, то есть возможность ликвидации и общества (общественного сознания) тоже, но не общественной структуры. Индивидуальное сознание и общественное сознание – это не разные вещи. Поэтому абсурдно ожидать, что общество изменится, и говорить о революции, не претерпевая радикального изменения самому.

Сальваторе: Есть ли какая-то сущность, которая должна быть преобразована?

У. Г.: Никакой сущности нет. Нет никакой двойственности, никакого деления в сознании. Это все одно. Но вы изолировали себя от этого единого движения, и в этом вся проблема, и именно поэтому вы задаете все эти вопросы.

Сальваторе: Каку кого угодно может не быть вопросов?

У. Г.: Все эти вопросы возникали, когда вы разделяли все эти проблемы.