Бирюза от Кудашева

Стыдно было бы признаться, но… Впрочем, зачем признаваться: факт в пределах Управления стал практически общеизвестным: автомобиль «Рено» был принят на баланс хозяйственной службой управления делами, как добровольное пожертвование верноподданным России Ованесяном. Но не все знали, и знать было незачем, что «довеском» к автомобилю стал его шофёр и механик – родной сын Ованесяна Илларион. Ну, кому был обязан объяснять Дзебоев, что ему был нужен не шофёр, и не автомобиль, а грамотный переводчик с армянского?! Грамотный переводчик с системным государственным российским образованием. И не со стороны, а свой собственный. Молодой, никогда и никем не скомпроментированный, не подвергавшийся уголовному преследованию. Не распропагандированный революционерами и националистами. В погонах, с ответственностью за разглашение государственной тайны! Вот, растяпа и недотёпа Илларион идеально и подошёл для этой работы у заведующего Особым отделом Закаспийской области. А главное – по его собственному желанию, осознанно принятому решению и письменному прошению!

Через десять минут Дзебоев вернулся. В кабинете было прибрано. Дзебоев звонком вызвал Веретенникова.

– Илья Кузьмич! Срочно подыщи толкового краснодеревщика. Пусть сменит зеленое сукно на моём письменном столе, чернила опрокинулись.

Веретенников бесшумно исчез. Дзебоев повернулся к молодому Ованесяну.

– Давай докладывай! Сам дневник Татунца не пострадал?

– Цел, господин полковник, не пострадал, повезло.

– Кому повезло, дневнику или тебе? Завтра оплошность отработаешь. Час строевой подготовки и час огневой. На стрельбище в Гаудан поедешь, может со мной, может с вахмистром Брянцевым, будешь в его распоряжении до обеда. Как понял?

– Слушаюсь, господин полковник, убыть завтра с утра до обеда в распоряжение вахмистра Брянцева! А когда мне личное оружие получить можно будет?

– Когда лучше Брянцева стрелять научишься!

– Значит скоро. Я быстро любимое дело осваиваю.

– Господин вольноопределяющийся! Будете много без разрешения разговаривать, будете много заниматься строевой подготовкой! К делу. Читайте, я слушаю.

Илларион вздохнул, покосился на свободный стул, но искушать своего начальника больше не стал. Начал стоя читать вслух машинописный текст, набитый уже на русском:

– «Дневник купца второй гильдии Самвела Татунца. «Описание пути из Владикавказа через Тифлис, Эчмиадзин и Джульфу по Персидским землям Курдистана - Атрпатакана, Мазандарана, Хорасана,  Луристана, Бахтиарстана… и прочим по городам Тебризу, Тегерану, Куму, Исфахану и иным, не столь значительным, в годы 1906-1907 от Рождества Христова»…

Вечером того же дня и всю последующую за ним ночь Владимир Георгиевич читал и перечитывал Дневник купца Самвела Татунца. Не мог оторваться от последних страниц с описанием гладиаторского поединка в пещере Загроса. Целовал имя, пропечатанное «Ундервудом» на бумаге через чёрную кальку – Чермен… Имя своего сына. Молился Георгию Победоносцу. Просил Богородицу сохранить его сына. Плакал. Не осушал слез…

Долго и много думал. Впервые в его руках были показания живого свидетеля, общавшегося с Рами Радж-сингхом – Гюль Падишахом. Но, надо же такому случиться: в руках Гюль Падишаха – сын Чермен! От этой мысли хотелось выть волком и рвать ногтями собственное тело до крови!

Конечно, этот Дневник и сборник крупномасштабных топографических карт Персии и Турецких Месопотамии, Сирии и Анатолии – оперативный материал, имеющий ценность стратегического значения. Нет оснований не доверять ему.

Эти документы должны уйти «наверх» по инстанции. Мозг страдал от боли: этот материал должен быть доложен Заведующему Особым отделом Департимента Полиции Российской Империи. Подумать только, что идет в руки Ерёмина! Обязательно возникнет обвинение, что все эти четыре года Дзебоев был кровными узами повязан с Британцем! Какая дубина против Кудашева, Дзебоева и Джунковского!

Джунковского… Джунковского!

Глянул на часы – половина шестого. Почти утро, хоть, по-зимнему, на дворе совсем темно. Стало душно. Снизу вверх тяжелым поленом спазм придавил сердце… Дотянулся до звонка. Появилась прислуга – и муж, и жена.

– Окно, валерьянки, доктора, – с паузами после каждого слова попросил Дзебоев.

Выпил склянку лекарства, лег в постель. Отдышался. Морозный воздух, волной вливаясь в теплую комнату, освежал горячую голову. Хорошо. Вот, уже легче…

– Телефон мне в постель, – попросил Дзебоев.

Телефон в постель подать не удалось, для этого понадобился бы телефонист. Пришлось вставать. Ему помогли расположиться в кресле со спальной подушкой под головой, прикрыли одеялом. Дзебоев кивком головы показал на дверь.

Оставшись один, снял трубку.

– Доброе утро, барышня! Это «Кремнёвый» беспокоит. Да. Соедините меня с Ташкентом. Да, с Ташкентом. Позывной «Маскарад». Спасибо, жду.

Положил трубку. Ждать пришлось долго. Дзебоев так в кресле и задремал. Минут через сорок телефонный звонок согнал сон.

– Да, Дзебоев у телефона. Алло! Здравия желаю, господин полковник. Здравствуйте, Евгений Фёдорович!

– Здравствуйте, Владимир Георгиевич! Уже трудитесь? Надеюсь, живы и здоровы?