Бирюзовая зима

– Ночью мы возвращались из Италии и заехали на заправку, – сказала она. – Я пошла в туалет, и тут мне под ноги бросилась вот эта кошечка. На парковке ни души – откуда она взялась, непонятно. Я взяла ее на руки и обратилась к продавцу. Он посоветовал нам отвезти ее в приют для животных. Сначала мы решили так и сделать. Но подержав пять минут эту хрупкую крошку на коленях, я уже не захотела с ней расставаться.

– Прекрасно тебя понимаю, – отозвалась я. – Я бы поступила точно так же.

Всю сознательную жизнь я мечтала о питомце. Но поскольку у моей матери была аллергия почти на все, что покрыто шерстью – даже странно, что она не чихала в присутствии отца, – мечта, увы, так и осталась неосуществленной.

– Хорошо, что вы ее взяли, – сказала я. – Даже думать не хочется, какая судьба ее ждала. Она здорова? Какая она худенькая!

– Сегодня утром мы были у ветеринара. Ей нужно набрать вес, но в остальном она совершенно здорова. Приходится кормить ее из бутылочки, так как до твердой пищи она еще не доросла. Ветеринар считает, что ей недель шесть и она давно уже живет на улице.

Еще ребенок, а уже одна-одинешенька на всем белом свете. Жизнь иногда бывает так жестока.

Алена с улыбкой взглянула на сына и продолжила:

– Малышка пока всех боится, но от Элиаса без ума. С тех пор как он приехал, ходит за ним по пятам. Ему даже удалось покормить ее молоком. Похоже, кошечка влюбилась.

М-да, с кем не бывает…

Какая злая мысль.

– А глядя на Элиаса, я думаю, что он, пожалуй, тоже влюблен. Ему всегда нравились кошки, ты знаешь?

«Да он вообще большой любитель кисок», – была моя первая мысль.

А вторая: конечно, я знаю. Он же писал мне об этом. Выходит, в его письмах все-таки была крупица правды – удивительно.

– Мама, – пробормотал Элиас, – я вообще-то здесь и все слышу.

– А что тут такого? Разве я говорю неправду? Ты всегда хотел завести кошку. – Она повернулась ко мне с улыбкой, с трудом пыталась скрыть: – Собак-то он боится.

– Мама! – воскликнул Элиас. – Я не боюсь собак, я их просто не люблю.

Алена захихикала.

– Неужели? – Она наклонилась ко мне, словно хотела сообщить что-то по секрету, но говорила так громко, что все слышали: – Когда ему было двенадцать, мы пошли гулять и проходили мимо фермы. Оттуда выбежала маленькая черная собачонка и, виляя хвостом, подбежала к Элиасу. Она просто хотела поздороваться, но Элиас решил, что она его сейчас загрызет. Вместо того чтобы стоять где стоял, он взял ноги в руки и бросился наутек. Собачка пришла в восторг: какая веселая игра! И побежала за ним. Метров через двести Элиас сиганул через забор, и собачка наконец отстала. Видела бы ты его! Дрожал всем телом и плакал.

Алена давилась смехом и едва сумела выговорить последние слова. Я тем временем пыталась увязать мое представление об Элиасе с тем впечатлением, которое возникло из ее рассказа. Это были два совершенно разных человека.

– Ну и что? – буркнул Элиас. – Псина была вдвое больше меня.

– Она едва доставала тебе до колена, – возразила Алена.

– Знаешь, как это называется, Элиас? – спросил Себастьян – на его лице было написано откровенное веселье. – Детская травма. Над ней надо как следует поработать. Если хочешь, я тебе помогу. Мы же не хотим, чтобы при следующей встрече с собакой ты наделал в штаны.

Алена схватила Себастьяна за руку и снова прыснула.

Элиас закатил глаза:

– Очень остроумно.

Знать бы раньше: семь месяцев назад, когда я вновь его встретила, просто затравила бы его собакой и сейчас жила бы счастливой, свободной жизнью. Увы, теперь уже поздно.

– Скажи-ка, мама, а тебе не кажется, что ты немножко перебрала вина? – осведомился Элиас, потому что Алена никак не могла успокоиться.

– Дай же матери повеселиться, – откликнулась она, утирая слезы. – За много лет это первое Рождество, когда за столом собрались все мои дети.

– Понимаю: отличный повод поиздеваться над одним из них.

– Я просто рассказываю, какой ты бываешь трепетный – ты-то все притворяешься мачо, – ответила Алена. – Садись-ка к нам поближе, Элиас. Надоело кричать через весь стол.

У меня перехватило горло.

– Алекс и Карла вот-вот вернутся, – возразил он.

Я хотела вздохнуть с облегчением, но тут опять вмешалась Алена:

– Ты плохо их знаешь. Через два часа мы будем с собаками выкапывать их из-под лавины шмоток.

Если бы Алена хоть на миг почувствовала ту боль, которую причиняло мне ее вполне невинное желание посадить Элиаса поближе!.. Но, увы, она ни о чем не подозревала.

– Давай-давай, Элиас. Не делай вид, что ты меня не слышишь. Перебирайся к нам, – поторопила она.

У меня все внутри сжалось, каждая мышца напряглась. Я слышала, как он, не говоря ни слова, передвинул стул. Я наклонила голову еще ниже, желая спрятаться за волосами.

Алена сложила руки на столе, пристроила на них подбородок и сияющим взглядом смотрела на кошечку, нежившуюся на коленях у Элиаса. От ее мурлыканья в комнате становилось уютнее. Я схватила бокал и сделала еще глоток вина.

– Элиас, дай Эмили потискать котенка, – сказала Алена.

Я чуть не поперхнулась.

– Н-нет, не стоит. Если она боится чужих, не надо ее мучить.