Бирон

— Но это еще не все, что я хотел сообщить вам, ваша светлость, — радостно-возбужденно продолжал «поощренный» Бирон. — Я готовлю вам к этому балу сюрприз.

Вдруг, сразу Анне Иоанновне почему-то вспомнился только что происшедший разговор ее с гофмейстериной Клюгенау. Она вздрогнула и отшатнулась от своего Бирона, который совсем было уж близко придвинулся к ней.

— Если это тот самый сюрприз, который и я готовлю тебе, — промолвила герцогиня, — то советую…

Бирон в недоумении широко раскрыл глаза.

— Какой «тот самый сюрприз», ваша светлость? — воскликнул он. — Откуда вы можете знать?..

— От нее самой, — резко промолвила Анна Иоанновна.

— От нее? — еще с большим удивлением переспросил Бирон. — Позвольте, ваша светлость, я решительно не понимаю, о чем и о ком вы говорите.

Лицо герцогини покрылось румянцем гнева.

— Ты лукавишь, Эрнст! — гневно вырвалось у нее.

— Я? Я лукавлю? Перед вами? Да что с вами, ваша светлость?..

В голосе будущего временщика зазвучали столь искренние ноты изумления, что Анну Иоанновну сразу взяло сомнение.

«Тут какая-то путаница… Не может он так притворяться», — пронеслось в ее голове.

— Ну, хорошо… Расскажи сначала ты мне о твоем сюрпризе, а потом я поведаю тебе о своем, — насмешливо бросила митавская затворница.

— Извольте, ваша светлость. Со дня на день, а теперь с часу на час я ожидаю прибытия в Митаву одного великого человека, которого я выписал.

— Ты выписал? — воскликнула Анна Иоанновна.

— Да, я.

— Великого человека?

— Да, именно великого.

— Кто же он? — помимо своей воли испуганно спросила герцогиня.

Бирон промолчал. Только его глаза, властные, самоуверенные, все пытливее впивались в глаза царственной затворницы. И в это время — был уже одиннадцатый час ночи — в старых печах кетлеровского замка послышался скорбный, заунывный вой…

«У-у-у!.. А-а-а!» — доносились тоскливые звуки.

Анна Иоанновна побледнела. Она бросилась к Бирону и, охватив его шею своими пышными руками, затрепетала на его груди.

— Ты слышишь? Слышишь? — воскликнула она. — Опять этот страшный вой… Спаси меня, Эрнст, я не хочу умирать… Господи, как мне страшно!..

— Анна… милая моя!.. — актерски-сладким голосом воскликнул Бирон. — Приди в себя… придите в себя, ваша светлость…

«Ах!» — тихо пронесся чей-то подавленный шепот отчаяния за портьерой.

Анна Иоанновна, оттолкнув от себя Бирона, стояла в позе холодного ужаса, с широко раскрытыми глазами.

— Ты слышал? Слышал? — пробормотала она.

— Что? Я ничего не слыхал…

Голос Бирона тоже задрожал.

«Ах, эти проклятые бабы! — промелькнуло в его голове. — Они могут хоть кого свести с ума своими нелепыми страхами!..»

— Там… за портьерой… кто-то плакал и кричал страшным страданием, — продолжала лепетать Анна Иоанновна.

Бирон стал успокаивать ее. Он «воровским поцелуем» целовал пышные волосы русской царевны, и та, чувствуя около себя присутствие сильного мужчины, мало-помалу успокоилась.

— Так кто же этот «великий» человек, о котором ты говоришь, Эрнст Иванович? — спросила она.

— Это — тот человек, для которого прошлое, настоящее и будущее является открытой книгой. Он всемогущ; он может все предвидеть, все предугадать, все предсказать.

— Колдун? — по-московски затряслась «ее светлость».

Бирон, презрительно усмехнувшись, произнес:

— Ах, ваша светлость, вам, казалось бы, давно было пора отрешиться от «мамушкиных сказок»! Колдуны, бабы-яги, домовые и лешие — не по вашему сану. Нет, тот человек, о котором я говорю, которого я выписал и который скоро должен прибыть в Митаву, — не колдун, а величайший ученый, прозорливец. Он изучил тайны великого Востока, разодрав завесу таинственной Индии, этой колыбели человечества. Он постиг ту высшую премудрость, перед которой все наши познания — жалкий лепет ребенка. Для него нет неведомого, ибо он — великий магистр.

— Кто? — со страхом переспросила Анна.

— Великий магистр тайного ордена «Фиолетового креста». Зовут его Чезаре Джиолотти. Он — итальянец по происхождению, но почти все время пробыл в Индии…

— А ты… ты откуда же знаешь его? — спросила герцогиня.

— Я встретился с ним в Москве, когда имел честь сопровождать вас, ваша светлость, на коронование императрицы…

— Ты виделся с ним? Говорил?

— Говорил.

— И что же он предрек тебе? — сильно волнуясь, спросила Анна Иоанновна.

Бирон словно наслаждался волнением царственной женщины; прищурив глаза, он медленно ответил:

— Он сказал мне, что я буду иметь счастье держать в своих объятиях…

Портьера распахнулась.

На пороге стояла Эльза фон Клюгенау.

Лицо красавицы баронессы было искажено злобой, которую она хотела замаскировать притворным волнением.

— Около окон нашего замка я слышала сейчас выстрелы, ваша светлость!.. — воскликнула она.

Анна Иоанновна побелела от бешенства.

— А кто дал вам право врываться ко мне без стука? — крикнула она. — Да я тебя, паск…

Бирон выручил баронессу.

— Ваша светлость! — воскликнул он. — Ваше высочество, я сию минуту разузнаю причину этих выстрелов…

— Ступайте вон! — крикнула племянница «гневного, неистового Петра» на свою «служанку».

Та, понурив голову и закусив губу, медленно вышла из «бодоара» герцогини.