Биржевые маги. Интервью с топ-трейдерами

Большинство неудачливых трейдеров слишком амбициозны и не способны признавать собственные ошибки. Даже те, которые в начале карьеры с готовностью учились на своих ошибках, позднее оказываются не в состоянии признавать их. Кроме того, некоторые трейдеры несут потери, потому что слишком переживают из-за проигрышей.

Иными словами, это означает, что успех в торговле приходит к тому, кто стремится избежать потерь, но и не боится их?

Неплохо сказано. Я не боюсь проиграть. Как только вы начинаете опасаться проигрыша — вы пропали.

Свойственно ли удачливому трейдеру мириться с потерями?

Да. Том Болдуин — прекрасный тому пример. Он оперирует на рынке безотносительно к размеру позиции или величине торгового капитала. Я имею в виду, что он никогда не скажет себе: «У меня длинная позиция из 2000 контрактов. Боже, это слишком много, надо что-то продать». Он никогда не воспримет ситуацию таким образом. И будет продавать, только если решит, что рынок поднялся слишком высоко, либо если сочтет свою позицию неверной.

Есть ли среди ваших сделок какая-то одна, наиболее драматичная?

Однажды в понедельник утром — а это был 1986 год, когда рынок долгосрочных облигаций контролировали японцы, — возник крупный эмоциональный подъем. Прежде я думал, что и 90,00 — это слишком высоко, а тут рынок ушел за 91,00. Поэтому я продал 1100 контрактов на постепенном подъеме выше этого уровня. Рынок развернулся вниз, и я продал еще 1000 лотов по 91,00. Я уже решил, что эта сделка у меня в кармане, как вдруг меньше чем за пять минут рынок вновь развернулся и подскочил до 92,00.

Я был в минусе на миллион долларов, а рынок остановился лишь в нескольких тиках от верхнего предела цены. Я никогда еще не проигрывал так много и так быстро, а все из-за того, что действовал иначе, чем обычно.

В чем именно?

Обычно в начале года я не торгую так крупно. Я предпочитаю сначала постепенно получить прибыль, а затем играть на нее.

Похоже на то, что ваша концепция управления капиталом базируется на индивидуальной оценке каждого года.

Вы правы. Так или иначе, я продал еще немного на максимуме, после чего был озабочен только закрытием позиции. Я терпеливо ждал, и рынок начал опускаться. В итоге за день я потерял всего 400000 долл., что не так уж плохо, учитывая, где я был ранее. Но эта сделка оказала на меня серьезное психологическое воздействие. Поведение рынка ошеломило меня. Я забыл, что рынки способны к таким зигзагам. Мне было трудно поверить, что я так ошибся.

Что вы имели в виду, сказав, что японцы контролировали рынок?

Если японцы хотят что-то купить, то их интересует доля рынка. Тогда Америка впервые узнала, как японцы покупают ценные бумаги — они скупают их целиком.

Из-за этого рынок облигаций поднялся почти до максимума?

Верно.

Японцев, очевидно, не беспокоила малая доходность при ощутимом риске длинной позиции по облигациям.

Не думаю, что они воспринимают ситуацию сквозь призму доходности. Они, скорее, следят за ростом цен, и если цены растут, то они покупают. Как только они покупают — цены вырастают, и они покупают еще.

На рынке облигаций с тех пор вновь произошел обвал. Они успели вовремя закрыть позицию?

Конечно. Знаете, кто на максимуме покупал больше всех? Американские дилеры, которым было крайне необходимо закрыть позиции, поскольку они продавали во время подъема.

Выходит, японцы — ловкие трейдеры?

Нет, просто у них есть свой стиль. Они — пробивные трейдеры, которые идут в одном направлении, причем все вместе. Мой приятель, сотрудник японской фирмы, рассказал мне об одном японском трейдере, который скупил почти все заявленные долгосрочные облигации. Пятнадцать минут спустя он позвонил и спросил: «Почему ценовая разница[87] снижается?» Этот наивный японский трейдер заметил, что цены на наличные облигации значительно выросли, а цены на фьючерсы почти не изменились. Мой приятель сказал ему: «Ведь вы скупили почти все имеющиеся облигации.

Разумеется, ценовая разница будет убывать». Японцы просто не понимают последствий собственной торговли.

В 1987 году на американском рынке акций японцы сделали почти то же самое, что в 1986 году на рынке облигаций. Они практически взяли контроль над ним, покупая из-за постоянного роста цен.

Никогда не прощу себе, что в 1987 году я не покупал акций и не продавал облигаций. Это могло бы стать моей главной сделкой 1987 года.

Потому что рынок облигаций в тот момент уже сильно поднялся, а акции еще нет? Наверное, вы были уверены, что между этими рынками было сильное рассогласование в плане реальной стоимости?

Совершенно верно. Кроме того, было известно, что японцы скупали высококапитализированные американские акции. Так как мы уже изучили стиль их покупок на рынке облигаций, сделка напрашивалась сама собой.

Почему же вы не провели ее?

Спрэд между контрактами по индексу S&P и по казначейским облигациям составлял тогда от 19000 до 25000 долл. в пересчете один к одному. Я отправился отдохнуть на четыре дня, а японцы своими покупками на рынке акций буквально за считанные дни подняли этот спрэд до 30000 долл.