"Бис" для суфлёра (СИ)

Гермиона не приходила в себя.

* * *

Пройдя мимо девчонки — Анны, которая давно строила ему глазки, — Том едва не закатил глаза. Она успела ему надоесть за этот месяц.

Ещё на подходе к палате, Том понял, что что-то изменилось.

Гермиона очнулась. Их глаза встретились в тот момент, когда Сметвик и Беркс выходили из комнаты.

— Гермиона, — протянул Риддл, в два шага оказываясь у её койки.

— Том, — проскрипела девушка, а на её глаза навернулись слёзы.

— Всё хорошо, Гермиона, теперь всё будет хорошо, — уверенно сказал он, беря её ладонь в свою руку.

* * *

Гермиона покидала больницу, и Том не мог понять её нервозность. Прошло почти десять дней с того момента, как она очнулась. Она была в порядке, ребёнок тоже. Между ними тоже всё было… нормально. Когда они оба поговорили, и обсудили всё, что так долго волновало каждого, казалось, всё наладилось.

Но Грейнджер нервничала, и её состояние передалось Тому.

Они трансгрессировали в поместье Гермионы. Том приказал её домовикам навести порядок, и убрать всё, что может её расстроить, но девушка не обратила внимание на помещение. Она решительно зашагала в библиотеку, удерживая Риддла за руку. И направилась прямиком к портрету.

Сорок дней.

Сегодня он должен был ожить.

— Он, — прохрипела Гермиона, — его душа была проклята, и он может так и остаться…

Том всё понял.

Это они тоже успели обсудить. И, хотя Ерхо сказал, что они не смогли бы помочь Гектору, Риддл всё равно винил себя за то, что был таким невнимательным и не обратил внимания на её поиски. Гермиона его не винила. Она считала, что магия Рода не дала ему даже возможности сделать это, хотя Том был решительно не согласен, утверждая, что магия — не разумна.

Он обнял девушку.

— Как ты трансгрессировал сюда? — спросила она, слегка отстраняясь.

Риддл нахмурился.

— Я… — Он замялся. — Просто трансгрессировал.

Девушка склонила голову к плечу, раздумывая над чем-то.

— И ты открыл наш зачарованный на кровь тайник, — протянула она.

— Ты думаешь…

— Да, — кивнула Гермиона. — Мой ребёнок…

— Наш ребёнок, — раздражённо исправил Риддл, но она отмахнулась.

— Да, наш ребёнок, — согласилась Грейнджер. — В нём течёт твоя кровь, и, похоже, магия поместья приняла тебя.

Том молча согласился — это звучало разумно.

Понимая, что не вытянет Гермиону из этой комнаты до того времени, пока не наступит ровно сорок дней — а это случится через шесть часов — Том приказал домовикам принести еду в библиотеку и силой заставил девушку поесть.

— Мерлин, Грейнджер, не заставляй меня применять к тебе империо, — буркнул Том, наполняя её тарелку.

— Ты не сможешь, — усмехнулась Гермиона.

— Не буду ни спорить, ни проверять, — в тон ей ответил Риддл и всучил тарелку.

После того, как ему всё же удалось её накормить, они прошлись по библиотеке. Время тянулось мучительно медленно. Гермиона сидела, уставившись в книгу, но Том заметил, что она уже больше десяти минут не переворачивала страницу. Девушка подняла взгляд.

— Зачем пять, Том? — спросила она.

Видимо, этот вопрос мучил её давно, но она не решалась заговорить об этом.

Риддл тяжело вздохнул, понимая, что и этого разговора не избежать, и отложил книгу в сторону.

— Это вышло… не то чтобы случайно. Но, если честно, я не планировал больше двух, — честно сказал Том. — Но после второго крестража всё пошло… под откос? Я чувствовал себя странно. И, когда я… убил Хепзибу, — сквозь зубы сказал он, — я понял, что со мной что-то не так. Однако, пока об этом не заговорил Абраксас я не воспринимал это всерьёз. У меня скачет настроение, порой мне очень трудно себя контролировать. Но, благодаря Малфою, хоть он и не знает в чём причина этих скачков, я научился себя сдерживать.

— Ты правда хочешь вернуть их в себя? — спросила Гермиона. — Твои осколки, — уточнила она.

— Я… да, я думаю. Я хотел оставить один, но… Вряд ли я заставлю тебя, нашего ребёнка и всех близких мне людей, сделать крестраж, верно? Я не хотел бы остаться один через двести лет.

— Я надеюсь, мы найдём способ, — тихо сказала Гермиона.

А Том поймал себя на мысли, что его греет её тихое «мы».

Больше они не говорили и не притворялись, что читают. Каждый углубился в свои мысли.

Только когда стрелки часов начали приближаться к одиннадцати вечера, Грейнджер отложила книгу и подошла к портрету. Том последовал за ней.

Гермиона отсчитывала минуты. Гектор умер в одиннадцать ноль три. В одиннадцать ноль три изображение моргнуло.

— Гермиона? Том?

* * *

Облегчение, которое она испытала, когда поняла, что портрет ожил, Гермиона запомнила навсегда. Грудь всегда наполняла печальная радость, и в будущем Грейнджер всегда использовала это воспоминание, чтобы вызвать патронус.

Однако, было ещё одно воспоминание, которое она берегла глубоко-глубоко в душе, никогда и ни с кем им не делилась, а просто грела внутри себя, а оно отдавало тепло в минуты одиночества.