Бисер для трех поросят

Проснулась я оттого, что спинным мозгом ощутила на себе пристальный взгляд. В голове шумело, и пришлось приложить некоторые усилия, чтобы разлепить свинцовые веки. И тут же я едва не заорала от ужаса: два круглых желтых глаза горели в нескольких сантиметрах от моего лица. Мои руки инстинктивно натянули на голову простыню, как будто она и впрямь могла уберечь меня от опасности. Спустя мгновение что-то ткнулось через простыню мне в шею, затем в щеку, затем последовали странные урчащие звуки. Почему-то на меня вдруг повеяло детством. Самодельная печка-лежанка, уютный палисадничек в цветах, и пышная, как сдобный калач, фигура бабы Фисы. То есть по паспорту ее звали Анфисой, но все близкие звали папину двоюродную тетку по-домашнему Фисой. У нее были шершавые от деревенской работы руки, и от нее всегда вкусно пахло молоком. Когда-то давно-давно, пока она еще была жива, родители часто забрасывали нас с братом к ней на каникулы. Мне нравилось отдыхать у бабы Фисы, очень доброй и одинокой женщины.

Нахлынувшие детские воспоминания разом заглушили во мне чувство опасности, и я рискнула высунуть голову из-под простыни. И тут же об мою щеку потерлась наглая рыжая морда.

— Ах ты, мерзавец! — Я ласково потрепала рукой пушистый котячий загривок. — Ты ж меня чуть до смерти не перепугал.

Кот, видимо, осознал свою ошибку и замурлыкал с удвоенной силой, а мне стала ясна причина, по которой я вдруг окунулась в детство. У бабы Фисы жил когда-то кот Васька. Он всегда по утрам с довольным урчанием запрыгивал ко мне на постель. А других котов в моей жизни больше не было. Вообще у меня никогда не водилось домашних животных. Сначала возражали родители, а теперь я целиком и полностью поглощена работой. То есть сейчас я могу с уверенностью утверждать, что никакого кота в моей квартире быть не может. От этого открытия мне стало не по себе.

— Эй, рыжий, а ты чей? И где, собственно, я нахожусь?

Кот промолчал. То ли из вежливости, то ли потому, что не захотел огорчать меня своим ответом. Рука машинально пошарила по прикроватной тумбе в поисках очков. Но пальцы зацепили лишь одинокую шпильку для волос. Рассмотрев ее вблизи, я поняла, что это моя шпилька. Но где же тогда очки? Склонившись над тумбочкой, я внимательно осмотрела светлую деревянную поверхность и совершенно незнакомый изящный светильник. Но ни мои очки, ни остальные шпильки в поле зрения так и не попали.

Старательно щурясь для наведения резкости, я стала разглядывать обстановку вокруг себя. Довольно просторное помещение однозначно является спальней. Причем какой спальней! Кровать, на которой я лежу, размером со стартовую площадку Байконура, а простыни, в которых утопает мое тело, нежнее пуха и источают удивительно легкий хвойный аромат.

Кроме огромной кровати и двух прикроватных тумб, другой мебели в комнате нет, если не принимать в расчет люстру под потолком и странную картину, висящую на стене напротив. Странной она является потому, что представляет собой сплошной черный прямоугольник довольно приличного размера. Все-таки у богатых свои причуды. Лично я не нахожу ничего гениального в черном квадрате Малевича. Мне как-то ближе тот же Кустодиев, или Шишкин, или, в конце концов, Серов. Может, это зрение меня подводит и на картине все же имеется хоть какая-то живопись?

Гонимая любопытством, я встала с кровати и, превозмогая легкий вертолет в голове, прошлепала босыми ногами по мягкому ковролину. И только уткнувшись в картину буквально носом, сообразила, что это вовсе никакая не картина, а плоский телевизионный экран толщиной всего несколько сантиметров. Честно говоря, раньше мне не приходилось видеть таких шедевров современной техники. Не иначе ушлые япошки расстарались.

Но, несмотря ни на потрясающую кровать, ни на безумно навороченный телевизор, главным богатством спальни являлись ее стены. Спорю на сто миллионов, что они обиты натуральным шелком. Причем этот шелк имеет удивительный оттенок кофе, сильно разбавленного молоком. Причем на фоне этого светлого кофе чуть заметно пробивается золотистый рисунок. В тон ему подобраны и занавеси на окнах.

Завороженная интерьером, я снова завалилась на кровать, чем несказанно обрадовала котяру. Он тут же принялся самозабвенно купаться передними лапами в мое плечо, чуть-чуть выпуская коготочки, но было совсем не больно и даже немножко приятно. Баба Фиса в свое время объяснила мне причину такого кошачьего поведения. Маленькие котята, чтобы добыть из своей мамы побольше молочка, аккуратно мнут лапками ее животик. Если взрослый кот блаженно топчется по своему хозяину, то это на кошачьем языке означает полную любовь и взаимопонимание.